чёрно-рыжей тенью вылетела из кукурузы, на ходу лизнула Шпильке руку и тут же скрылась в подлеске.
— А вот и стаб, — с некоторым облегчением выдохнул Сыч. — Гля на дорогу, цаца. Что видишь?
Шпилька опустила глаза.
— Трещины. Трава растёт. И даже деревья. К чему этот вопрос?
— А к тому, что вот такие старые дороги только в стабах увидеть можно. Мотай на ус — чем новее дорога, здания, да вообще всё вокруг, тем чаще кластер перезагружается. Зависимость относительная, конечно, но если увидишь старьё и разруху, то ты наверняка на стабе.
— Здесь безопасно? — Шпилька покрутила головой, разглядывая деревья.
— Да чёрта с два, — хохотнул Сыч. — Заражённые редко на стабах встречаются, но и без них…
Сверху послышалось жужжание.
— Под ёлки, живо!!! — тут же сориентировался мур.
Шпилька повиновалась, не задумываясь.
— Ползи, ползи, — пропыхтел упавший рядом Сыч. — Вон там канава, а сверху упавшая ёлка, видишь? Туда, живее! И собаку зови, если её засекут — нам хана.
Лайме, впрочем, приказы не требовались — она сама, словно учуяв опасность, невидимую пока для Шпильки, выскочила из-под лежащих на земле веток старой, разросшейся метров до пяти в диаметре, ели, и помчалась в указанную Сычом сторону.
Мур дополз до канавы и попросту перевалился через край. Лайма, обогнав хозяйку, сделала так же. Шпилька немного замешкалась, разворачиваясь так, чтоб спуститься ногами вперёд.
— Сюда! Быстро!
Обернувшись, она увидела засевшего под упавшей елью Сыча, подползла к нему, плюхнулась рядом.
— Что такое?
— Беспилотник, мать его, — с урчащими нотками прошипел кваз.
Шпилька подняла голову, пытаясь сквозь ветви разглядеть небо.
— Да замри ты! — зашипел Сыч. — И к склону прижмись. Змеёныши тепловизоры на свои «кресты» ставят. И датчики движения. Ёлка густая, должна нас немного остудить, но всё равно выделяться будем. А если ещё и шевелиться начнём — «крест» ракетой шмальнёт. Или двумя — для надёги.
— Откуда у твоих змеёнышей беспилотники? — одними губами спросила Шпилька.
— Из родного мира, откуда ещё? Они же не как мы сюда попадают. У них там порталы или что-то вроде, так что ни с подвозом современной техники, ни с оружием у них проблем нет.
Жужжание усилилось, как будто беспилотник повис прямо над ними.
— Кругами ходит, — едва слышно прокомментировал Сыч. — Анализирует.
Лежащая рядом с муром Лайма дёрнула ушами, прислушиваясь.
— За что тебя слили? — поинтересовалась Шпилька.
— Ушёл за бабой, взяв трёх пацанов и грузовик. А вернулся один. Пахан-то, может, и простил бы, а у змеёнышей разговор короткий. И ладно б за пацанов, так нет — грузовик пожалели.
— Дерьмо грузовик, — не удержавшись, вставила Шпилька.
— Ещё какое. И вот его змеёныши ставят выше даже муровских жизней. Представь, кем они остальных иммунных считают.
Шпилька представила, и результат ей очень не понравился.
Беспилотник, покружив ещё некоторое время, начал удаляться.
— Кажется, пронесло, — с явным облегчением выдохнул Сыч, когда жужжание затихло. — А теперь ходу. Стаб стабом, а заражённые на звуки припрутся точно.
Дальше был стайерский забег с препятствиями в виде поваленных елей и густого, неухоженного подлеска. Может, и были когда-то в этом бору охотхозяйства или хотя бы лесничий, но с момента, когда бор загрузился в Улей, обязанности следить за чистотой никто не выполнял. Лесничий наверняка стал зомбаком или кормом для них, а лес превратился в типичный бурелом. Охотхозяйства утратили свою важность, ведь в Улье, который Сыч упорно называл Стиксом, охотой на животных занимались только заражённые, а людям проще и быстрее было наведаться в городские кластеры и натащить оттуда каких-нибудь консервов. К тому же, крупные хищники и сами заражались тем похожим на грибок паразитом, который по одному ему известному принципу делил попавших в Улей на иммунных и заражённых.
Вскоре Шпилька начала уставать. А вот кваз, хоть и весил порядка полутора сотен, почему-то не выдыхался. Даже Лайма уже вывесила язык из пасти, а Сыч всё бежал, не сбавляя темпа, и выглядел так, словно для него это была просто разминка.
Дыша, как загнанная лошадь, на автомате перепрыгивая через колдобины и пригибаясь под стволами поваленных елей, Шпилька пыталась уложить в голове обрывочные знания о мире, в котором оказалась.
Итак, запад. Он же Пекло. Зона, где загружаются всякие разные мегаполисы вроде той же Москвы или Лондона. Иногда полностью, иногда, как её Москва — отдельными районами. Чем глубже в Пекло, тем ближе эти города расположены, причём обычная земная география никакого значения не имеет — запад может оказаться на востоке, а условный Нью-Йорк окраинами прилепится к какому-нибудь Пекину. А самое удивительное — один и тот же город запросто может иметь несколько копий в разных местах. Да и на одном месте будет загружаться не совсем тот же мегаполис, что в прошлый раз. Жив что-то там говорил про мультиверсум, про множественность миров, но тогда Шпилька ещё не готова была в это поверить, хотя запомнить объяснения постаралась.
Теперь, наконец, настал миг, когда обрывочные сведения стали складываться в систему.
Шпильке несказанно повезло, причём несколько раз подряд. Во-первых, её Москва загрузилась лишь частично — кисляк охватил не самые густонаселённые районы. Во-вторых, она оказалась на самом краю Пекла. В-третьих — самый ад Шпилька проспала в запертой квартире, а незадолго до пробуждения явились стронги, которые увели всех заражённых в одну сторону, и муры, которым волей-неволей тоже пришлось сцепиться со свежими мертвяками. В-четвёртых — она попалась на глаза Танку с Живом, решившим забрать её с собой. А в-пятых, конечно, эфка, которой муры расчищали себе дорогу, отпугивая заражённых.
Страшно представить, что было бы, не сложись хоть одно из этих событий.
На востоке, как поняла Шпилька, дела обстояли несколько иначе. Там вместо Пекла была Удавка — зона, занятая чернотой. Заражённых там водилось поменьше, зато внешников просто пруд пруди.
А где-то посередине между западом и востоком — самая обитаемая часть Улья. Там множество стабов, в том числе крупных и густонаселённых. Социальное устройство — от «деревня деревней» до вполне развитых городов с собственными мини-армиями рейдеров, полицией, банковской системой и тому подобным.
На юге, по слухам, есть целые объединения крупных кластеров, но добраться до них практически невозможно — юг и север разделяет Дон, который под неусыпным контролем держат всё те же внешники.
Шпилька на бегу пригнулась, пропуская над головой низко нависшую еловую лапу. Раздался сухой щелчок, над затылком пронеслось
