Так что и вам не советую запираться перед лицом Господа, тем более что мы и так уже все знаем!
- Эх, тряпка ты, Хиннеган! – тоскливо протянул Виллейн, с помощью своего богатого, видимо, опыта осознав, что инквизиторы сразу же полностью "сломали" его подопечного. – Ну что тебе стоило пару часов помолчать? Да что уж теперь…
- Не слышу признаний! – ледяным голосом поторопил его Стэнли.
- Не будет никаких признаний, остынь, приятель! Я тебе не сопливый юнец, наподобие этого высоколобого, меня ты своими средневековыми страшилками не напугаешь! – на удивление спокойным, даже можно сказать, деловым тоном ответил задержанный. – Значит так. Я Джеймс Виллейн, агент Секретной Службы Его Королевского Величества. Мой подопечный проводил специальное исследование государственной важности по личному приказу Его Величества. Более тебе по рангу знать не положено. Сейчас ты извинишься и отпустишь нас, а подробности дела пусть Генеральный Инквизитор Британии попытается узнать у Его Величества лично. Тебе же в это дело лезть категорически не советую!
- Может у тебя и удостоверение имеется? – насмешливо поинтересовался инквизитор, хотя опытный человек по некоторым ноткам, проскользнувшим в его голосе, мог бы догадаться, что слова Виллейна зародили у него определенные сомнения.
- Имеется, имеется… поищи среди вещей, отобранных у меня твоими дуболомами!
Стэнли, хмыкнув, последовал совету. Удостоверение действительно обнаружилось, и следователь несколько минут его внимательнейшим образом изучал.
- Ну, не тяни! – поторопил его Джеймс. – У меня руки затекли, да и обед скоро!
- С чего ты взял, что я собираюсь вас отпускать? – не очень уверенным тоном начал инквизитор. – По закону, Святая Инквизиция имеет право задерживать подозреваемых до семи суток без передачи дела в гражданский суд!
- Кроме дел, касающихся государственных интересов! Примечание к статье шестой "Положения о деятельности Святой Инквизиции на территории Британской империи"! – подчеркнуто скучающим голосом парировал агент, демонстрируя прекрасное владение темой. Видимо, схлестываться с Инквизицией для него было не впервой.
Стэнли замолчал, в раздумьях меряя шагами освещенное пространство. Он явно пребывал в затруднении, столкнувшись с нестандартной ситуацией и не знал, что предпринять. Наконец, инквизитор принял решение:
- Мистер Виллейн! Вы немедленно под конвоем будете отправлены в Лондон, в распоряжение Генерального Инквизитора. Он примет решение по этому делу на месте. Мистер Хиннеган пока же, до получения новых распоряжений, будет оставлен под арестом, но не будет более подвергнут допросу. Опять же, до получения новых распоряжений!
- Ладно!– неожиданно легко согласился с решением следователя Виллейн. – Да, и вы понимаете, надеюсь, что дело не должно получить никакой огласки?
- Понимаем! – буркнул Стэнли.
- Держись, Генри! Скоро мы тебя вытащим! – освобожденный от пут агент проследовал к двери, оставив своего подопечного в серьезном недоумении по поводу такого явного пренебрежения его судьбой.
Середина июня 1896 года, окрестности Оксфорда
Два дня, проведенные в заключении, отнюдь не прибавили Генри ни сил, ни здоровья. Из зловещего пыточного подвала его, конечно, вытащили сразу после отбытия Виллейна, однако малюсенькая келья с совсем уж микроскопическим вентиляционным отверстием наверху тоже мало походила на гостиничную комнату курорта в Бате, где он впервые позволил себе оздоровительный отдых после получения королевской премии. Если же учесть сопровождавшее вынужденное сидение в монастыре высшее нервное напряжение, вызванное неизвестностью и переживаниями за судьбу Кэт, то становится понятным первое впечатление, которым поделился вошедший в келью на третий день заключения Стэнли со своими сопровождающими, после внимательного осмотра узника:
- Еще скажет, что мы его тут все это время пытали!
Замечание начальника у обоих его подчиненных, знакомых Хиннегану по первому дню его текущего "приключения", особой реакции не вызвало, слишком уж они были дисциплинированными. Сразу заметно - столичные кадры, не местные дуроломы. Двое суток Генри их не видел, скудную и невкусную еду дважды в день приносили ему неразговорчивые здешние монахи, и появление похитителей взбудоражило его еще больше. Что-то явно происходило.
- Собирайтесь, доктор. Пора ехать! - после небольшой паузы приказал следователь.
- К-куда? - замерев от волнения, выдавил Хиннеган.
- Вопросы я, вроде бы, не разрешал задавать! - отрезал, впрочем, относительно добродушным тоном, насколько это определение применимо к инквизитору, Стэнли.
Собирать особо было нечего. Ученого содержали в той же одежде, что была на нем во время ареста. Даже сюртук надевать не пришлось, так как из-за промозглой сырости, царившей внутри толстых стен древнего монастыря, он его и не снимал. Генри встал с кушетки, покрытой подгнившей соломой и застеленной дырявым покрывалом из грубой серой мешковины - единственного предмета мебели, имевшегося в келье, если не считать за таковой ведро для отправления нужд, пованивавшее в уголке. Отряхнул с себя остатки недавнего обеда, надвинул на грязные спутанные волосы шляпу и вопросительно посмотрел на своих тюремщиков.
- Выходите! - махнул рукой Стэнли.
Хиннегана посадили на этот раз не в замаскированный под почтовую карету, а в выглядевший совершенно обычным кэб. Связывать руки не стали, однако, как и при похищении, оба младших инквизитора тесно зажали его с двух сторон собой. Стэнли занял место спереди и экипаж не спеша тронулся. Занавеси на окнах, в отличие от прошлого раза, были раздвинуты, и Генри вскоре убедился, что они едут по направлению к Оксфорду.
- А мои вещи, включая оружие? - осмелел он после своих наблюдений.
Стэнли лениво проронил, даже не поворачивая к
