не дай бог папа тебя увидит. Я ему скажу, что жила у подруги и что между нами ни тогда, ни потом, ничего не было… Не надо всё портить… Папа может передумать, если узнает, что я у тебя жила… и вообще…
Костя тяжело вздыхает, но молчит.
— И вообще… никто ничего не должен знать. Представим, что ничего не было. Нас не было… хотя нас ведь и так не было? — спрашиваю я у Кости, а у самой зуб на зуб не попадает и внутри словно что-то нарастает — больное, зудящее.
— Как скажешь… — хрипло выдавливает мужчина и накрывает голову ладонью.
— Главное сейчас не разочаровать папу, чтобы вернуться домой…
Я никогда так быстро не одевалась, даже вещи в сумку я не укладывала, а беспорядочно сваливала.
И вдруг Костя резко разворачивает меня к себе. Он пытается обнять меня, но я инстинктивно отстраняюсь.
— Не надо. Я не хочу. Как ты не понимаешь, — торопливо выдавливаю я из себя, — мне плохо здесь было… ты душил меня… Я домой хочу… Как ты не понимаешь!?
До остановки дошла довольно быстро. Ни грязь под ногами, ни мелкий дождик не останавливали меня даже на секунду. Мне казалось — вот избавлюсь от гиперопеки и любви Кости и всё непременно наладится. Постепенно, но моя жизнь войдет в прежнюю колею и я с легкостью позабуду то время, когда жила у Григорьева. Это точно случится, по другому и быть не может. Я не люблю Костю, его общество меня тяготило и нередко напрягало, поэтому эти два месяца быстро улетят в тар-тара-ры памяти… и сердца. Сердце тоже перестанет так биться, как сейчас и жутко ныть от резко навалившейся тоски.
— Всё будет хорошо, Кира! — снова и снова повторяю я себе под нос, когда бегу к подъезжающему автобусу.
Когда рассчитываюсь за проезд, в памяти всплывает тихий голос Григорьева.
— Деньги возьми. Там дождь идёт… Потратишь на автобус или лучше такси вызови…
Костя протягивает мне мятую пятисотку и у меня ком в горле застревает, а внутренний голос безумно вопит: «Я бегу от тебя. Кидаю! А ты продолжаешь заботиться… Зачем?»
Голос внутри меня блажит, но я продолжаю молчать. Вытаскиваю купюру из его ладони и как будто обжигаюсь об шершавую кожу.
— Да что с тобой?! — неожиданно выкрикиваю я и сразу же ловлю удивлённые взгляды пассажиров автобуса.
Люди наверное думают, что я чокнутая… Больная. Как и он…
От остановки до дома иду более медленно. В окне автобуса я заметила, что оказывается плачу, поэтому даю себе время успокоиться. Хотя можно сослаться на то, что это слёзы счастья… Это ведь слезы счастья?! По другому и быть не может.
Дверь в квартиру открывается сразу после звонка. Это выглядит так, словно за ней стояли и кого-то ждали.
— Привет! — весело раздается голос молодой блондинки лет двадцати-двадцати пяти.
Причем у девушки очень знакомое лицо.
— Я — Диана. Может помнишь меня? — весело щебечет блондинка и пропускает меня в квартиру.
Я молча ей киваю и быстро моргаю, пытаясь сосредоточиться на одном вопросе — «Что здесь происходит?»
В глубине квартиры слышится голос Аркадия Бойцова и ещё один… Тихий, женский голос.
— Я — двоюродная сестра Игоря. Димкиного друга, — продолжает Диана и я на автомате к ней разворачиваюсь, сердце снова пускается в бешеный пляс, — мы с тобой пару раз встречались в этой квартире. Я с Косам и Игорем к вам приходила и…
Девушка не успевает закончить свою трель, в комнату заходит отец.
Словно робот я поворачиваюсь к отцу и тихо, глотая слёзы, бормочу.
— Па-па, при-вет.
Я хочу броситься на шею к огромному, как скала отцу, но он эти нежности совсем не любит. Раньше он даже ругал меня за объятия.
— Ну здравствуй, дочь. Как всегда ты вся в косяках. И как тебе удается с каждым разом разочаровывать меня всё сильнее и сильнее?!
Я кусаю губы и прикрываю веки от привычных нотаций отца. Наши встречи всегда проходят в атмосфере папиных наставлений и осуждений. Но если раньше я всегда огрызалась или игнорировала папины проповеди, то теперь я просто молча его слушаю и пытаюсь даже не дышать, чтобы выглядеть наиболее раскаявшейся.
— Я Димке ещё всыплю за то, что он из дома тебя погнал, но даже это тебя не оправдывает. Помни… ты всегда во всём виновата сама, дочь.
— Аркаш, — резко раздаётся тихий женский голос и я поднимаю глаза на появившуюся в коридоре женщину, — прекращай, давай. Я уверена, что девочка уже всё поняла. Так ведь, Кира?… Здравствуй. Я мама Дианы, можешь звать меня просто Ингой.
Я внимательно вглядываюсь в руки женщины, которые она положила на плечи отцу. А папа в ответ… Он не отстранился, нет… Он очень тепло улыбнулся женщине и накрыл её руки своими.
Вот значит как!
Инге должно быть больше сорока лет, но выглядела она гораздо младше. Я бы даже дала ей не более тридцати. Ухоженная, модно одетая и глаза так блестят…
— Мам, ну что мы в коридоре то стоим? Мы и так Киру испугали своей большой компанией.
— Да-да, — всполошился отец, — пойдёмте в гостиную. У нас для тебя новости, дочь.
В гостиной папа с Ингой расположились на диване, Диана встала у окна, а я несмело прошла к креслу. Моё душевное равновесие располагалось если не на дне пропасти, то очень близко к нему.
— Кир, — начал отец, — в нашей жизни грядут большие перемены. Мы с Ингой вступили в брак на севере. Теперь мы муж и жена… и через пять месяцев у нас появится ребёнок — малышка-доченька и…
Мои конечности каменеют, а тело начинает гореть и дрожать. Значит «до-че-нь-ка», малышка… у них появится.
— … и мы решили остаться жить на севере. Что это будет за семья — если я буду на севере, а малышка с женой остануться здесь. Вот мы и решили создавать семью там.
Правильно. Что это будет за семья! Ты папочка как никогда прав. У нас то семьи никогда с тобой не было.
Я сглатываю очередной дерзкий ответ и медленно киваю.
— Димка с Олей решили остаться в столице. Там у неё родители какие-то шишки. Место в своей компании Димасу нашли и в универ он переведётся… Хорошо всё там будет. У меня встал только один вопрос — что мне делать с тобой, дочь?
Я снова медленно киваю и пытаюсь сосредоточить взгляд на одной точке. Голова кружится и действительность постепенно уплывает от меня.
— Эту квартиру я решил продать, чтобы купить нам большую квартиру на
