откуда прибыла мама?» Но тут же возник вопрос – в каких Радожнах? Тех, где Леслава Яровна была княжной и блистала на званых вечерах белыми платьями, расшитыми самоцветными узорами по низу подола? Или тех, из которых после смены государственного режима ей пришлось бежать, расплатившись бриллиантовыми сережками за билет на поезд? Прижилась бы Лесли в новом обществе и смогла бы не ворчать дома, чтобы Илия не чувствовал себя лишним в нем и в целой стране? Если с Кнудом для Илии было все понятно, то Радожны вызывали в нем массу противоречий. Однако с отцом и матерью было все наоборот. Лесли – весьма увлекательная, но открытая книга, а лорд Гавел – логическая головоломка не для бедных умов.
Молодой король лежал, ворочался в кровати и пытался уснуть. Он вспоминал, что на пути к трону встречал много чудесного. Как это чудо пришло в его жизнь? Он знал, что на то есть три причины: агнологи, пальеры и феи. Все они друг друга недолюбливали и не доверяли, имея для враждебности массу исторических резонов. Агнологи со своей наукой о чудесном ворвались в жизнь Илии и просто сообщили, что ему предначертано быть королем. Вот же небылица: в нынешний век стоит любую глупость представить как научную теорию, и представить весьма убедительно, как в нее тут же поверят – ученые все-таки! Пальеры не верят агнологам, но верят королю и друг другу – рыцари все-таки! Илия был преемником короля, его адъютант Тристан – первым рыцарем на своем курсе. Еще этот парень был не так прост, простые парни отнюдь не знакомы с феями.
Феи. О, в их пророчествах сложно усомниться, если уже поверил в существование мифического народа. А оставаться верным академической науке просто невозможно, когда видишь их рукотворные чудеса – ожившие предметы, дивных зверей или пожилых леди, возникающих в холмах из пустоты. Все они толкали его в спину, приговаривали слова ободрения и защищали на пути к горе Раската. Для одних Илия стал удачным проектом, для других – возрождением традиции, для третьих – обещанным спасителем. Но фактически Илия стал королем, и хор его царедворцев никак не унимался со своей государственной бюрократией, даже не глядя на траур молодого монарха по почившей невесте. Подумав о Гислен, Илия крепко зажмурился и смахнул со лба холодную испарину. Огромное чувство тоски заполнило темноту под балдахином.
Илия Гавел много думал, оттого голова его была тяжелой и легко утопала в подушке и снах. Он хотел спать долго, только бы не задавать себе вопросов и, самое страшное, не находить ответов. Что было бы, родись он кнудцем? Что было бы, родись радожцем? Что сталось бы, вырасти он в Пальере? Если бы только он не встретил провидицу Джорну? Если бы не пошел искать Эльфреда? И… если бы Илия Гавел был простым человеком?
Глава I. Потешный король
Сшит колпак, да не по-колпаковски.
Вылит колокол, да не по-колоколовски.
Надо колпак переколпаковать,
перевыколпаковать.
Надо колокол переколоколовать,
перевыколоколовать.
Скороговорка
Полог балдахина резко отдернули, и широкая королевская кровать озарилась солнечными лучами. Хаос из простыней, ночного колпака, носков и еще невесть чего диссонировал с прозвучавшим вслед чинным обращением: «Ваша Истинность, двор Эскалота желает вам доброго утра и надеется, что сегодня вы соизволите осчастливить подданных своим высочайшим присутствием!» Тристан Трувер – адъютант короля и его первый рыцарь – поклонился. Король сонно поморщился и заглянул за спину рыцаря, чтобы разглядеть мать – Лесли Гавел чуть поодаль в лучах солнца сияла белыми одеждами и золотыми локонами. Лесли суетилась, что было для нее, впрочем, весьма привычным состоянием, хотя король отметил, как особенно она суетилась сегодня. За дверями спальни слышались голоса, на которые Лесли раздраженно оборачивалась.
– Вставай, – сквозь зубы процедил Тристан.
В ответ король помотал головой.
– Илия, нужно встать… – начала уговаривать Лесли, однако ее прервал совсем неожиданный звук.
Из приемной послышался струнный квартет, заигравший подвижную, отрывистую мелодию. Тристан вздернул нос и шумно вздохнул, скомкав в руках ткань балдахина.
– Во имя Истины, они серьезно? «Утренний менуэт»?! – возмутился он, возведя глаза к потолку.
Лесли заметалась у входа, оглядела Илию, который и на метр не сдвинулся с кровати, охнула и замотала руками:
– И правда! Я сейчас ими займусь. Все понимаю, но в первый день… перебор! – она попятилась к резной двери и показала Илии указательный и средний палец. – У вас две минуты! На выход!
Тристан опустил голову и непреклонно посмотрел на Илию.
– Больше нельзя, – тихо сказал он. – Твой траур официально окончен.
– Я не хочу, – бросил Илия, сглотнув ком в горле.
– Илия, я тебя понимаю, но нельзя, – Тристан не отводил от него взгляда и понизил голос до шепота: – Мы больше месяца сдерживали всю свору царедворцев. Если ты не выйдешь, сюда ворвется Первый Советник. Он уже несколько дней высказывает опасения о состоянии твоего здоровья.
Квартет умолк, одна из скрипок грустно дотянула ноту, рыцарь обернулся на звук и после склонился над Илией.
– Душевного здоровья, – он ткнул себя пальцем в висок. – Не давай ему нового повода.
Короткого кивка монаршей головы хватило, чтобы Тристан хлопнул в ладоши, двери распахнулись, а адъютант развернулся навстречу толпе. В королевскую приемную набились с полсотни человек, которые мгновенно стихли и тянули шеи, силясь разглядеть правителя в пижаме и одном носке.
– Его Истинность Илия I готов принять камерарий, – громогласно сообщил Тристан.
В покоях началась давка, по приемной забегали слуги, а камергеры выстроились у порога. Музыканты вновь предприняли попытку добавить торжественности моменту, но Лесли взмахом руки отменила традиционный придворный будильник. Камергерам вручили умывальные принадлежности, предметы туалета и регалии, и после приглашения Тристана в спальню зашли Первый Советник, глава сыскной полиции, королевский секретарь, главный лекарь и еще двое рыцарей-пальеров – Гаро Паветт и Оркелуз де Луази. Они с Тристаном принялись умывать, брить, причесывать Илию – приводить его в порядок. Когда они сняли с него пижаму, за дело взялся главный лекарь.
– Ваше Величество, – позвал он, пока король пытался побыстрее облачиться хотя бы в исподнее. – Я должен осмотреть вас.
Илия растерянно огляделся. Его напрягало общество семерых мужчин, облаченных для аудиенции – первые государственные лица в костюмах-тройках и рыцари в пальерской форме, в то время как сам он только и мог смущенно прикрывать пах ладонями. Не дождавшись ответа, лекарь сказал:
– Прошу вас, сир, вытяните руки вдоль тела.
