знаешь, какую тяжесть горечи носит в себе человек.
Но наступает день, когда эта тяжесть становится невыносимой. Валери ждала письма с вызовом на устный экзамен. Однако письмо все не приходило. Интернета тогда еще не существовало, так что в конце концов Валери поехала в институт и в секретариате узнала, что устный экзамен уже прошел. Вот это был удар! Естественно, без результатов устного экзамена начать учебу с этой же осени она не могла. «Но я не получала вызова!» – негодовала в отчаянии Валери. Сжалившись над ней, секретарша объяснила, что вызовы рассылаются заказными письмами с уведомлением о вручении. Если бы письмо почему-либо не дошло, оно вернулось бы в секретариат и лежало бы сейчас в досье Валери. Но никакого письма не было, значит кто-то получил письмо за нее. Валери тут же подумала о сестре. Вот в чем проявилась ее глубоко скрытая зависть. Но Валери не могла обвинить сестру прямо. Стефани будет все отрицать, изображать оскорбленную невинность, играть роль жертвы, которую посмели заподозрить в таком чудовищном поступке. И ведь никаких доказательств у Валери нет.
Семья все-таки провела собственное расследование, опросив соседей и консьержку: безрезультатно. Никаких следов письма. А Стефани сказала сестре: «Вижу, ты думаешь, что это я. Ты не представляешь, как мне это неприятно». И Валери пришлось ее успокоить: «Да нет, я знаю, что это не ты». Но она не могла отделаться от сомнений.
Они обе оказались в Сорбонне на историческом факультете. Валери, несмотря на уговоры родителей, не стала опять поступать в Институт политических наук. Очень уж тяжело было вспоминать прошлый год, и ей недостало храбрости вторично испытывать судьбу. К тому же ей нравилось учиться в Сорбонне. Ей исполнилось восемнадцать лет, она полюбила новую жизнь с массой свободного времени. Первые месяцы оказались очень приятными. Она снова сблизилась с сестрой, их отношения почти что вернулись на прежний уровень. Стефани передавала Валери свои прошлогодние учебные материалы и вообще всячески помогала. Хорошо иметь старшую сестру, которая расчищает вам дорогу. Но как-то в одном из таких текстов не хватило страницы, и жизнь Валери полетела под откос.
Эта недостающая страница не давала Валери покоя, точно пустой лист посреди книги: без того, что на нем написано, невозможно понять развитие и последовательность событий. Итак, в поисках пропавшей страницы Валери зашла в комнату сестры. Комната содержалась в идеальном порядке, Стефани отличалась методичностью и, как правило, сохраняла все свои бумаги. Может, поэтому она и не уничтожила доказательство своего проступка? Другого объяснения тут нет. Или же она подсознательно желала, чтобы ее разоблачили? Тоже ведь способ признаться в том, что тяжким грузом лежит на сердце. Когда Валери увидела в ящике стола пропавшее письмо о вызове на устный экзамен, ей стало плохо. Бог знает сколько времени она пролежала на полу без сознания. Придя в себя, девушка дотащилась до ванной и долго мылась в душе, будто стараясь смыть с себя то, что узнала.
Сначала Валери, опасаясь последствий, хотела умолчать о своем открытии. Но – не получилось. По ее измученному лицу мать поняла: что-то произошло, и дочери пришлось во всем признаться. В этот вечер у обеих сестер состоялся долгий разговор с родителями. Стефани, мертвенно-бледная, пыталась оправдаться тем, что во всем виноват внезапный порыв, которому она была не в силах противостоять. На это Валери ответила, что дальнейшая многомесячная ложь уж точно объяснялась не порывом, а выдающимся хладнокровием. Стефани умоляла простить ее. Наверно, со временем Валери бы это удалось, но то, что произошло, было слишком серьезно: что-то окончательно сломалось. Валери больше не хотела общаться с сестрой, а через несколько месяцев та уехала из Франции.
После этого они виделись один-единственный раз – на похоронах отца.
* * *
Валери практически никому не рассказывала эту историю. В свое время некоторые общие знакомые старались помирить их, но успеха не добились. Многие пробовали понять поступок Стефани, даже искали ему оправдания. Однако для Валери все было кончено. Иногда мать рассказывала ей про сестру, но Валери при этом ничего не чувствовала. Может быть, это хуже всего – полное безразличие. Валери не ощущала ни злобы, ни горечи, разве что некое подобие ностальгии по тем годам, когда они еще дружили. Время от времени Стефани пыталась проявить какие-то теплые чувства: когда родились Лола и Жереми, она прислала подарки. Но Валери ей не ответила – она не могла благодарить сестру.
Чтобы разрядить обстановку, я предложил Валери организовать совместную поездку в Бостон. После матери – дочь; почему бы мне не специализироваться на утешительных путешествиях семейства Мартен. Валери повторила, что со всей этой историей покончено, что рана полностью затянулась, но я ощущал, что боль все еще не утихла. Валери простила сестру, однако видеть ее не желала. Может, когда-нибудь ситуация изменится и они встретятся (призналась же Валери, пусть даже под влиянием спиртного, что сестры ей не хватает). Мадлен хочет этого больше всего на свете. И я убежден, что Валери, пока еще есть время, не откажет матери в таком подарке.
51
Близилась полночь; в откровенных разговорах время летит быстрее. Конечно, я пришел сюда ради книги, но в результате провел в компании Валери очень приятный вечер. Мне нравилась ее манера говорить об испытаниях, не жалуясь, ее умение не только объективно построить рассказ, но и передать связанные с ним эмоции. Ей была свойственна подлинная тонкость. «Учитывая, что я никогда не ходила к психологу, говорить вот так о себе для меня ново», – заметила она, добавив, что это ей начинает нравиться. Она даже боялась попасть в зависимость от моего внимания. Что она будет делать, когда я закончу книгу и покину ее ради других персонажей? «Но мы сможем и дальше видеться, – ответил я. – Обычно, закончив роман, я расстаюсь с его героями. Но сейчас другое дело…» Она улыбнулась. Когда я произнес последнюю фразу, у меня мелькнула мысль о моих прежних персонажах. Обычно после окончания книги мы расходимся. Есть ли жизнь после книжных страниц? Я иногда задумываюсь: мои герои Маркус и Натали из «Нежности» по-прежнему вместе? Счастливы ли они вдали от моего романа?
52
Пора было уходить. Я не заметил, что, кроме нас, в кафе никого не осталось. Статисты этого вечера незаметно покинули сцену. Официант явно вздохнул с облегчением, поскольку ему не пришлось нас выгонять. Он попрощался с нами таким тоном, каким обычно здороваются.
Как чудесно было выйти на свежий воздух. Самое время проветрить нейроны. Не знаю, почему я, несмотря на усталость и необходимость
