в себе ревность, злобу, вы ощущаете бессмысленность жизни. Вы тащитесь куда-то. Вы больше не чувствуете, что жизнь содержательна. Это жизненные проблемы, и они возникают из неясности вашего ума.
Поскольку эта неясность — источник возникновения проблем, то ясность уничтожает их. Если вы чисты, если вы можете ясно видеть, то проблема исчезнет.
Вы не должны ничего делать, кроме следующего. Надо просто смотреть, наблюдать за всем процессом: как возникает проблема, как она овладевает вами, как вы становитесь полностью омраченными ею, ослепленными ею; и как вы начинаете безумно действовать, в чем вы позднее раскаиваетесь. И когда позднее вы осознаете, что это было полнейшим безумием, вы говорите: «Я сделал это вопреки себе самому. Я никогда не хотел этого делать, но все же я сделал это. И даже когда я делал это, я знал, что я не хочу этого делать». Но это произошло так, как будто вами овладели…
Сама эта идея о том, что вами овладели привидения и духи, является не чем иным, как очень древним символическим способом сказать вам то, о чем я говорю вам. Человек, которым овладело привидение, не имеет ничего общего с привидением; это его собственное подсознание, его собственная зависть, его собственная злоба, ненависть, его собственный бессознательный ум. А его сознательный ум настолько мал, что подсознание преобладает над ним.
Представляется почти так, как если бы кто-то извне завладел вами, поскольку вы отождествляетесь с вашим сознательным умом — маленьким островом, — а океан со всех сторон забрызгивает вас, накрывает вас своей пеной. Естественно, вы думаете, что нечто извне завладело вами, и вы делаете вещи, которые не хотите делать.
Почти девяносто пять процентов убийц признались во всех судах мира… Ни один судья не верит им, так как ни один судья не является психоаналитиком. Таков этот безумный мир — убийцу судит человек, который изучил закон. Итак, что же закон должен поделать с убийством? Есть ли какая-нибудь связь между законом и убийством? Вы думаете, что, изучая закон, вы становитесь убийцей или, изучая закон, вы становитесь способными понять, как случается убийство, почему один человек убивает другого?
Закон не имеет к этому никакого отношения. Вот почему я говорю, что это совершенно безумный мир. Судить должен психоаналитик, потому что он может понять, почему человек убивает. А когда человек говорит: «Меня покинул разум, когда я делал это. Я сожалею об этом, я не могу сейчас даже поверить, что я сделал это. Я сделал это, но я не могу поверить, как это стало возможным…»
Но ни один судья не поймет его. Ни у одного судьи нет способности к пониманию. Он сам сделал бы то же самое, — а знание всех законов не имеет значения. Действительно, юристы совершают больше незаконных актов в мире, чем кто-либо другой, поскольку они точно знают, как обойти законы, как отыскать лазейки. И ни один закон не совершенен, лазейки существуют. Необходимо лишь немного разума для того, чтобы отыскать лазейку, и в этом случае вы можете совершить что-то, не будучи пойманными.
В свои школьные годы я любил одного из моих мусульманских учителей, Маулану Рахимуддина. Он был ученым, и, конечно, человеком, которого можно было назвать мудрым. Он обычно руководил всеми экзаменами. Он был самым старым, самым главным учителем в школе. На каждом экзамене он приходил в экзаменационный зал, и первая вещь, которую он говорил, была, — а он был очень любящим стариком: «Мои мальчики, я должен сообщить вам о ‘некоторых вещах’».
«Одна вещь следующая: списывание у кого-то — не преступление, это не грех, но быть пойманным — вот грех. Если вы принесли с собой шпаргалки, спрятанные в вашей одежде, или если вы принесли книги, спрятанные в ваших брюках и в ваших пиджаках, то я не возражаю. Лишь будьте осторожны, так как я нахожусь здесь для того, чтобы исполнить свой долг; я приложу все усилия, чтобы поймать вас. А вы приложите все усилия, чтобы не быть пойманными».
«Но если вы боитесь, то я даю вам две минуты: я буду сидеть с закрытыми глазами на своем стуле, а вы лишь несите свои шпаргалки, свои записи и книги и складывайте их на стол. Две минуты для того, чтобы решить… Или вы отказываетесь от них и забываете о них, — когда вы пойдете домой, вы можете забрать их с собой, — или, если вы решаете оставить их у себя, будьте осторожны. Делайте это с моим благословением, но не будьте пойманными, поскольку если вы будете пойманы, то я не смогу помочь».
Он настолько запугивал студентов, когда сидел там с закрытыми глазами, что они приносили свои шпаргалки и записи и складывали их в кучу.
Я обычно никогда ничего не приносил, я обычно брал их с его стола. Студенты приносили свои вещи, а я стоял около его стола, отбирая те вещи, которые могли быть полезными. А весь зал был ошеломлен тем, что я делал, что сейчас я… Они знали меня — «он неизлечим». А в то время, когда я это делал, я говорил: «Маулана, не открывайте глаза, поскольку я вижу, что вы пытаетесь подсматривать». И он был вынужден держать свои глаза полностью закрытыми.
Я обычно сидел прямо напротив того места, где находился стул экзаменатора, прямо перед ним, так как это было самое подходящее место. Он никогда не ожидал, что прямо перед ним кто-то может что-то устроить.
Он ходил по всему залу и не интересовался мною, так как я выглядел таким невинным, сидя прямо перед ним. Кто же будет на этом месте списывать? Перед ним ничего подобного нельзя было сделать. Места воров были в задних рядах, они прятались по углам, и это были места, по которым он ходил и присматривал.
Когда я сдал вступительные экзамены в высшее учебное заведение, однажды я встретил его на дороге и сказал: «Маулана, я должен сказать вам одну вещь».
Он сказал: «Какую?»
Я сказал: «Вы должны начать смотреть на первую скамью, стоящую перед вами. Вот, куда вам…»
Он сказал: «Что ты имеешь в виду? Ведь там сидел ты?»
Я сказал: «Да, я сидел там, и я выбирал чужие шпаргалки, так как я не беспокоюсь о том, чтобы делать шпаргалки и все
