Придерживаясь за живот, юноша медленно побрел дальше по переулкам, прислушиваясь к шуму на улицах и стараясь не приближаться к людям. Шаг за шагом становилось все светлее, по правую руку в полумраке показался дворик с крытой беседкой, а за ней — чуть приоткрытая дверь, ведущая в один из домов. Она со скрипом открылась, а Женю обдало теплом человеческого жилища и ослепило тускло мерцающим на полоке огоньком масляной лампы.
Ему нужна была одежда. Логика была простой: если тут дожди идут не только сверху вниз, но и наоборот, значит, сушить ее на улице никто бы не стал. Выходит, обыскать нужно чей-то дом, какой бы паршивой эта идея ни была.
Заходя внутрь, юноша больно ударился лбом об дверной косяк. Излишне огромный рост ощущался еще неудобнее внутри дома, где ему приходилось сгибаться чуть ли не вдвое чтобы пройти дальше. Там, среди больших кадок с мыльной водой, за темным проходом и вправду были развешаны бельевые веревки, с которых юноша стал снимать все подряд, мокрое или нет. Какой-то кусок темной ткани он тут же намотал на лицо на манер арафатки, и дальше стал перебирать рубашки, брюки и юбки из грубой ткани, но ничего не годилось на его огромное тело.
— Ах! — вдруг раздался позади него женский крик. Низкая, приземистая темилька от испуга выронила тазик, вода из него расплескалась по полу. — Вор, вор! Хозя..!
— Тихо-тихо! — зашипел Женя, кинувшись к ней, попытался зажать ей рот. — Тише, ну! Я не вор, я…
Не придумав ничего лучше, он сдвинул ткань вниз со своего лица, оголяя его. Женщина сразу же вытаращила глаза, судорожно вздохнула и, вырываясь из рук юноши, упала ниц перед ним.
— Простите, я… — она не могла подобрать ни слова, кроме бесконечных извинений, и это было еще хуже обвинений в воровстве. — Извините меня, прошу, простите…
— Тихо! — Женя понял, что она замолчит лишь если ей приказать. — Одежда. Скорее.
Она тут же бросилась прочь, скрываясь в узких проходах между комнатами. Раздался грохот, что-то упало под ее судорожные причитания.
— Одежда-одежда-одежда… — повторяла она.
Женя вышел на звук ее голоса. Несчастная, испуганная до полусмерти темилька буквально переворачивала вверх дном все шкафы и сундуки, набитые разным тряпьем. Наконец, она выудила оттуда странного вида длинный халат из грубой ткани, на Жене смотревшийся скорее как слегка длинноватая куртка, темный плащ из непонятного, напоминающего то ли кожу, то ли резину материала, и принялась перебирать обувь, составленную друг на дружке на нижних полках.
— Т-тут нет ничего… Вашего размера… Простите, прошу вас, извините меня…
— Все нормально, эй… Да твою ж… — легонько коснувшись плеча женщины чтобы успокоить, Женя выругался, когда та, вздрогнув всем телом, рухнула на пол без сознания.
Юноша аккуратно приподнял ее голову, уложил на свернутую одежду и, оглядываясь, так же тихо вышел из дома, низко пригибаясь чтобы снова не удариться головой. Покидать тепло и сухость дома не хотелось, тело требовало вернуться назад, но останавливаться было нельзя. Сейчас Женя мог думать лишь о том, что он, как ученый, возможно, первым из людей попал в этот мир, и его святой долг — установить правильный контакт. И теперь, когда на нем была хоть какая-то одежда, он смотрел наверх, на высокий шпиль, пока мелкий дождь капля по капле пропитывал намотанную на лицо ткань.
И он пошел, теперь уже не скованный странной реакцией на него местных обитателей. Конечно, в толпе людей, идущих то вверх, то вниз по крутым улицам он выделялся, а на иных переходах между этажами города ему и вовсе приходилось пригибаться, но больше никто так бурно не реагировал на странного пришельца.
— Дорогу! Разойтись! — рявкнул кто-то, идущий сверху.
Прочие, что были
