резюмировал моряк.
— Скажите, Игорь Олегович, — уже начиная полностью приходить в себя, спросил Афанасьев, — а так ли уж необходим был весь этот балаган с оскорблениями и откровенным мордобитием?
— Без этого никак, — развел руками адмирал.
— Но какова подоплека всему этому?
— Все элементарно, — пародируя хриплые интонации голоса известного актера, взялся пояснять он Верховному. — Тут все завязано на психологии. Оскорбления и нелепейшие обвинения нужны для того чтобы заведомо вызвать чувство обиды за несправедливость, которое, по сути, должно во-первых, вытеснить все другие посторонние чувства. Во-вторых, рассеять внимание, дезориентируя в направлении истинных целей задаваемых вопросов. В-третьих, не дать времени на придумывание ложной версии ответа. Ну и еще там, уже по мелочи.
— Ага. А битье по лицу тоже из этой серии?
— Да. Но не только и даже не столько для этого. Дело в том, что тот препарат, который вы перед этим употребили, изготовлен с применением компонентов из линейки пентатала натрия и производит релаксирующее воздействие на весь организм, включая мышечные функции и функционал всего состава высшей нервной деятельности. Препарат весьма специфичен по своему содержанию. В качестве одного из трех компонентов его употребляют в Соединенных Штатах для подавления высшей нервной деятельности при исполнении казней путем инъекций. Так что, нанося вам удары, не спорю, довольно чувствительные, наши сотрудники, скажем так, спасали вам жизнь, не давая уснуть. Ибо этот сон мог быть для вас дорожкой в одну сторону.
— Это что же, значит, мне еще нужно и поблагодарить их за это!? — хмыкнул Афанасьев.
— Ну, по крайней мере — не держать обиды за проявление профессионализма.
— Кстати, — отвлекся от темы Афанасьев, — где у вас тут можно перекусить пришлому человеку? Или у вас тут кормят только своих? А то я со вчерашнего дня хожу голодный. Того и гляди, что еще немного и упаду в голодный обморок.
— Столовая на первом этаже. Как спуститесь, так сразу налево по коридору и до конца.
— Спасибо. Да, вот еще что. Совсем забыл. Передайте Николаю Павловичу и Дмитрию Аркадьевичу, что к 16.00 собираемся в «малом» кабинете Министерства, будем беседовать с Юрьевым.
— Хорошо. Сейчас передам. Оба, где-то здесь обретаются.
— А вы когда пойдете?
— Я иду следующим — за Сергеем Иванычем, где-то через полтора часа примерно, так не желаете ли лицезреть мои откровения в качестве моральной компенсации?
— Да ну вас к бесу, Игорь Олегович, — отмахнулся от него Афанасьев, намереваясь пойти и срочно заткнуть глотку, вопящему от голода желудку, хоть чем-нибудь.
— Туфли! — крикнул ему вдогон Костюченков.
— Что?! — не понял Афанасьев, оборачиваясь к адмиралу.
— Я, говорю, туфли оденьте. Они у вас в руке.
— А-а-а, туфли! — неловко улыбаясь своей рассеянности, проговорил Верховный, ища глазами ближайшее креслице с откидным сиденьем, что стояли в коридоре. На первом этаже, куда он спустился, маячила фигура Коржика, хмурого от того, что надолго потерял из виду единственного гаранта ответно-встречного удара. Видя в каком состоянии пребывает шеф, он кинулся было к нему, но тот только отмахнулся и спросил:
— Андрей Ильич, поснидаешь со мной?
— Недавно завтракал, товарищ Верховный. Ступайте, я вас тут подожду.
В большой и светлой столовой, которую он без труда отыскал, народу почти не было. Поэтому отыскать свободный столик не составляло труда. Очереди на раздачу тоже не было. Привычно взяв поднос из стопки, сложенной на одном из столов, он подошел к окошку в стене. Возле окошка висело меню, написанное от руки и приклеенное скотчем. Слегка щурясь (в глазах еще немного двоилось), вчитался в написанное.
— У вас тут как, бесплатно кормят или по талонам, а то я что-то кассы не приметил? — спросил он у рослой блондинистой девицы предбальзаковского возраста, стоящей на раздаче.
— Да что мы, нехристи, что ли какие, что своему президенту тарелки супа не нальем за счет заведения?! — нисколько не смущаясь, ответила она, подбоченившись и сверкнув при этом своими крупными глазами. Обычная девица. Ничего особенного. Не уродина и не красавица, но вполне фигуристая. Такие обычно нравятся мужчинам предпенсионного возраста, когда с молоденькими уже страшновато, а с ровесницами еще рановато.
— Ой, как хорошо! — обрадовался Афанасьев, а то у меня и денег-то с собой нет.
— Ну, если уж даже у вас нет денег, то видать, действительно в стране худо идут дела, — опять смело проговорила девица, как будто ей было не привыкать вести беседы с первыми лицами государства. — Что брать будете?
— Суп молочный, если можно, то две порции. И котлеты с картошкой, тоже две. Хлеба еще и кофе.
Девица оценивающе оглядела его с ног до головы, словно просветила насквозь рентгеном. От ее взгляда он обеспокоился, и тоже начал оглядывать себя, думая, что забыл что-нибудь застегнуть ниже пояса. Да нет, вроде все в порядке.
— Не женаты, или уже в разводе? — бесцеремонно поинтересовалась она, уставляя просунутый им поднос тарелками.
— С чего это вы взяли? — обиженно поджимая губы, ответил он вопросом на вопрос.
— Дык, как же?! С утреца, а уже голодный, значит, дома не кормили. А раз не кормили, значит некому, — вывела та логическую цепочку. — У меня глаз наметанный, я ухоженного мужика завсегда отличу от брошенного.
— Ничего я не брошенный, — уже начиная всерьез обижаться, пробормотал он, — просто супруга за городом, на даче отдыхает, — соврал он и покраснел, что не укрылось от ее внимательных глаз.
— Ну, да, конечно, — то ли поверила, то ли не поверила она. — А кофе не берите. Дрянь кофе — «ребуста». Лучше возьмите какао. Нате, вот, — поставила она сама стакан на его поднос.
— Спасибо, — снова буркнул он и поспешил восвояси с полным и тяжелым подносом. Выбрав свободный столик, начал лихорадочно сгружать на него содержимое подноса. Молочный суп и паровые котлеты это как раз то, что и было нужно сейчас его больному желудку, который от запаха еды уже лез на стену. В пять минут, обжигая рот и жмурясь от удовольствия, он опорожнил двойную порцию супа и уже примеривался к котлетам, алчно сглатывая невольную слюну, когда напротив него приземлился на манер Карлсона, то есть, не спрашивая разрешения на посадку, откуда ни возьмись, Тучков. Он уже успел привести себя в порядок и ведь не скажешь, что каких-то полтора часа назад он был похож на пациента психушки. По лицу Афанасьева было видно, что это соседство его нисколько не обрадовало, но Николаю Павловичу, судя по всему, на это было глубоко наплевать. Положив локти на стол, он начал без предисловий:
— Нашли Вдовенко.
— И где? — поинтересовался Афанасьев, не поднимая голову от тарелки.
— В морге.
— Застрелился что ли? — спросил Верховный с безразличием в голосе.
