себе в квартиру, отдав покупку Фёдору Фёдоровичу. Мой дом встретил меня настороженно, будто не узнавая. И не доверяя. И правильно делал – скоро я и его предам, как предала саму себя. «Твою квартиру после свадьбы придётся продать, ты сама это понимаешь…» Понимаю. Это называется – сжечь за собой все мосты.
Мой мост – переход в моё прошлое – сегодня был особенно опустошён. Я прошлась по комнатам, завернула на кухню, бросила телефон на стол и распахнула зачем-то шкафчик над плитой. Вниз покатилась белая банка, и я не успела её остановить. Она упала на пол, крышка отлетела в сторону, а на светлый паркет высыпалась коричневая пыльца. Я долго-долго смотрела на неё. А потом отшвырнула ногой подальше банку и заплакала.
Стол завибрировал. Я подняла трубку.
– Доброе утро, Сонечка!
– Лидуша! – обрадовалась я. – Родная моя! Здравствуй! Как ты себя чувствуешь?
– Я чувствую себя отвратительно прекрасно! – она звонко рассмеялась. – Вчера была последняя капельница, а завтра самолёт домой! И ещё, Сонь, – она выдержала долгую паузу, – наши шансы значительно возросли!
– О-о-о! Это чудесная новость!
– А что у тебя с голосом, Сонь? Ты заболела?
– Д-да, гриппую немного, – шмыгнула я носом и вытерла слёзы. – Так что я пока с вами не увижусь, Лидуш, чтобы ни в коем случае тебя не заразить.
– Ой, жалко как! – расстроилась она. – А я так хотела, чтобы ты нас в аэропорту встретила!
– Я пришлю за вами машину! – твёрдо пообещала я, потом опомнилась. – Точнее, такси.
– Нет, что ты, машина будет, нас Ритка Малахова обещала встретить на своей. Так что даже не заморачивайся, подруга! Просто мы очень по тебе соскучились! Скажи, Юр!
– Скажу! – донёсся из трубки далёкий голос Юры. – Очень!
Лида счастливо рассмеялась.
– Вот! Так что выздоравливай скорее и жди нас в гости! – Она понизила голос: – Мне надо с тобой ещё одной потрясающей новостью поделиться!
– Тебе предложили руку и сердце? – догадалась я.
– Чш-ш-ш!
– Как я рада за тебя, Лидка! – тоже шёпотом сказала я.
– Кстати, угадай, кого мы сегодня с Юрой встретили! – громко произнесла она. – Гуляли себе по Ботаническому саду, гуляли, и вдруг нам навстречу… Кто, как ты думаешь?
– Не знаю, – рассмеялась я. – Наверное, кто-то из наших однокашников? Может, Серёга Мищенко? Он вроде в Германию собирался уехать… Или в Австрию…
– Нет, не Серёга! Он вообще сейчас в деревне, фельдшером в местной больничке работает. Думай ещё!
– Сдаюсь, Лид. Нет у меня больше вариантов. Колись, кто это?
– Твой Александр Михайлович Шахов, собственной персоной!
– Кто?! – задохнулась я.
– Шурик, для непонятливых. Он, оказывается, сейчас в Мюнхене находится по работе!
– Где Мюнхен, а где Берлин… – растерянно пролепетала я.
– Да совсем рядом, Сонь, 500 километров! Он рано утром приехал ночным поездом, а вечером обратно в Мюнхен. Просто хотел городом полюбоваться, никогда раньше здесь не был. И прикинь, какое совпадение, – тоже пошёл гулять в Ботанический! Ну не чудо ли, а?
– Чудо…
– Правда, он про меня ничего не знал, Сонь. Он почему-то решил, что мы с Юрой в отпуск приехали. Ну, мы ему всё и выложили. И про операцию, и про то, как вы с Юрой мне помогаете, врача нашли, деньги. Он, кстати, очень удивился, когда про деньги узнал. А я удивилась тому, что он удивился. Ведь я-то думала, что это он тебе помог с деньгами!
– Нет. Это был не он.
– Да, это я уже поняла. В общем, всё мы выяснили, погуляли ещё полчасика вместе, а потом я притомилась, и мы с Юрой в больницу потопали. А твой Шурик…
– Он не мой…
– А не твой Шурик поехал в зоопарк.
– Зачем в зоопарк?
– А зачем в зоопарк люди ходят? На животных смотреть. Он так и сказал – хочу, говорит, с волками пообщаться, они, мол, благороднее людей, друг друга не предают и не умеют врать.
У меня упало сердце. Но я в глазах Шурика, похоже, упала ещё ниже.
– Сонечка, мне тут уже руками машут, чтобы я разговор заканчивала…
– Потому что кое-кто очень устал! – в трубке прозвучал Юрин голос, потом явный звук поцелуя и смех.
– И вовсе я не устала, Сонь! Но раз мой любимый доктор говорит, буду его слушаться! В общем, жди нас в гости и поскорее выздоравливай, подружка! Мы тебя любим!
Они отключились.
А я медленно сползла по стенке вниз и временно перестала существовать.
Глава 26
Последнюю ночь перед свадьбой мне позволили провести в своей квартире. «Так будет правильнее, жених должен забирать невесту из её собственного дома!» Смешно. А то, что эта невеста уже несколько месяцев живёт под одной крышей с женихом, – не считается! Впрочем, хозяин – барин.
Сказать, что я была рада временной свободе, – скорее, нет, чем да. Это всё равно что отпустить приговорённого к виселице на денёк домой. Если не бессмысленно, то уж наверняка жестоко.
Всю ночь я провалялась на кровати с открытыми глазами. Лишь под утро удалось уплыть куда-то в даль без сновидений, но даже тут мне не повезло. Звонок в дверь разрезал тишину напополам. И я вскочила, не соображая, где нахожусь.
Дверь я открыла, позабыв о всякой осторожности. А когда увидела человека, стоящего на пороге, то позабыла вообще обо всём.
– Ты!
– Я. Впустишь, Соня, или будем на пороге болтать?
– А ты пришёл поболтать?
– И поболтать тоже! – он поднял правую руку вверх. На пакете, который болтался в воздухе, было что-то написано по-немецки.
– Кофе?
– Кофе, – улыбнулся Шурик.
– А корицы нет. Я её вчера… рассыпала. Случайно.
– Переживём. А ты как считаешь?
– Переживём, – серьёзно сказала я. – Заходи.
И он зашёл. Разулся. Оглянулся по сторонам.
– Да-а-а, – присвистнул.
– Что?
– Жаль квартирку. Забросила ты её.
– Это не…
– …не моё дело, – закончил он. – Ты права, как всегда. Где у тебя можно руки помыть?
– А что, у тебя с памятью проблемы? – съязвила я.
– У меня? – удивился он. – Нет. А вот у тебя наверняка.
– В каком это смысле?!
– Да во всех. – Он направился к ванной комнате. – Значит, раковина тут…
– Гляди-ка, вспомнил даже без моих объяснений, – хмыкнула я, идя за ним.
Он включил свет, открыл дверь и огляделся.
– Так-так…
– Что опять?
– Да вот смотрю. Сколько за это время перебывало здесь мужиков.
– Ты сдурел?! – ахнула я от негодования.
– Ни в коем разе.
Он открыл кран и долго-долго мыл руки, раз десять намыливая их. Потом так же долго вытирался полотенцем. Я видела отражение его бесстрастного лица в зеркале и не могла понять – чего он добивается?
Наконец гость повесил полотенце
