клочка земли у ручья.
– А-а, так вот, значит, насчет чего их тяжба!
Дон Пепе пожал плечами и покатил тележку дальше.
– Погоди-ка, – остановила я его опять. – А как звали того, кто жил с семьей в том доме, что сгорел в прошлом году?
– Бригадира-то?
Я кивнула.
Мужик сдвинул назад шляпу и стал чесать уже редеющую макушку. Тяжело вздохнув, я достала еще несколько монет и дала ему.
– Его звали Педро Дуарте.
– А как зовут его сына?
– Франко.
Итак, Франко Дуарте. Это имя мне не показалось знакомым.
– А мать?
– Донья Соледад. Она известная всему городу curandera[38]. Любого в Винсесе спроси – и тебе скажут, как ее найти.
– И еще кое-что…
Работник снова зыркнул на меня алчным взглядом.
– А отчего их дом сгорел? – Я положила еще немного денег на его мозолистую ладонь.
– Отчего – никто не знает. Но одно несомненно: что это было неслучайно.
Он снова взялся за тележку.
– Подожди, а почему ты так говоришь? Как ты можешь это знать?
Дон Пепе хотел было что-то мне сказать, но тут поблизости от нас остановился другой работник.
– Хорошего дня вам, сеньор, – сказал мой информатор и торопливо двинулся прочь.
* * *
Ночью я проснулась от легкого щекотания по лицу. Не открывая глаз, я потерла пальцами лоб – и тут же почувствовала рукой что-то прохладное и гладкое. Смахнув это в сторону, я поскорее зажгла на тумбочке газовую лампу.
Матерь божья! У меня на подушке была змея! Самая настоящая – длинная, извивающаяся, с черными, красными и белыми полосками.
И она только что касалась моего лица!
Я закрыла ладонями рот, приглушая невольный вопль, и соскочила с кровати. Как эта тварь вообще могла залезть ко мне в комнату и тем более подобраться к моему лицу?! Или ее кто-то сюда принес? Но как – если я на ночь запираю дверь?
Если только змею не принесли сюда заранее, а я заметила ее только сейчас.
Наверное, у меня уже развилась паранойя. Окно у меня оставалось на ночь открытым, а змей в этих краях – полным-полно. К тому же если уж кому-то приспичило меня убить, они могли бы придумать более действенный способ. Стоило мне об этом подумать, как змея резко высунула в мою сторону язык, как будто намеревалась стрельнуть в меня ядом. Задрожав от ужаса, я бросилась к двери.
Возможно, это было и совпадение – но что может быть лучше, нежели избавиться от меня, спровоцировав несчастный случай со змеей? Ведь никто и не подумает, что это было сделано специально.
Я больше не могла тут оставаться ни минуты. Подскочив к зеркалу, я прицепила накладные усы и бородку, надела очки и домашний костюм Кристобаля и выскочила из комнаты.
Кто-то направлялся в мою сторону по коридору. Я схватилась за дверную ручку. У идущего была в руке свеча.
– Дон Кристобаль? Что вы здесь делаете? Что-нибудь случилось?
Хулия! Я заставила себя не закричать. Мужчина не стал бы себя так вести. Вместо этого я отпустила дверную ручку и поправила на домашней куртке воротничок.
– У меня там в спальне змея, – как можно спокойнее сообщила я.
– Змея? О Святая Дева! Очень сочувствую, дон Кристобаль, но здесь такое частенько бывает, особенно когда ночи становятся прохладнее, как вот сегодня.
Она называет это «прохладнее»?!
– Позвольте… – И она зашла в комнату.
Пару минут спустя Хулия вышла в коридор, держа в руке змею.
– Хорошо, что вы сами не стали ее трогать, – сказала служанка. – Эти змеи очень ядовиты, и они обычно нападают, когда чувствуют в жертве страх. Но я уже всю жизнь живу с ними рядом, так что совсем их не боюсь.
И она невозмутимо прошла мимо меня так, будто несла перед собою поднос с чаем, а вовсе не живую змею.
– Доброй вам ночи, дон Кристобаль, – обронила она напоследок.
На долгое мгновение я застыла в коридоре, приложив ладонь к груди. Если кому-то хотелось убедить меня отсюда уехать, то он определенно был на верном пути.
Глава 14
Анхелика
Винсес, 1907 год
– Спасибо, что спас вчера мне жизнь, – сказала я Хуану.
Он сидел под своим любимым деревом, держа длинную бамбуковую палку. Когда он поднял взгляд, у меня аж сердце подскочило и заколотилось в грудь. Как же он красив!
Мне приходилось делать вид, будто между нами ничего не изменилось за последние двадцать четыре часа, когда он впервые взял меня за руку. Я должна была обращаться с ним, как и прежде, как с давним другом детства, несмотря на то что мы с ним были уже совсем не дети. В прошлом месяце ему исполнилось пятнадцать, а мне шел четырнадцатый год.
Я вновь припомнила то ощущение, как его крепкая ладонь сжала мне кисть, когда он не дал мне вчера упасть с моста, и меня вновь пробила дрожь. В мосту оказалась незакрепленная доска, и стоило мне на нее ступить, как она свалилась в воду. Я потеряла равновесие и едва тоже не полетела в коричневую глубь реки.
– Не стоит благодарности, – ответил Хуан. – Любой на моем месте поступил бы так же.
– Вот уж не знаю. Мой братец наверняка дал бы мне упасть.
Хуан тихонько хохотнул.
– Ну да, он мог бы.
Боже, как же я любила его улыбку! Сказать по правде, мне нравилось в нем абсолютно все. В детстве Хуан был единственным мальчиком в округе, кто обращал на меня внимание. Другие ребята хотели играть лишь с Альберто, поскольку не считали меня способной на мальчишеские забавы, как, например, лазать по деревьям или ловить рыбу. Однако Хуан держался со мной совсем иначе. Он всегда находил возможность включить меня в их с Альберто игры, и если вредные друзья брата решали меня оттереть в сторону, Хуан приходил ко мне или же придумывал такую игру, где я тоже могла бы участвовать. Он даже научил меня плавать! Я была невероятно счастлива, что у меня такой сосед. Вот только мне не стоило сейчас себя обманывать: он схватил меня за руку, только чтобы я не упала и не утонула. Он всего лишь повел себя как всякий достойный человек.
– А что у тебя там? – спросила я, пытаясь заглянуть в его коробку, наполненную камешками и листьями.
Пошевелив палочкой камни, Хуан явил моему взору длинную змею.
Я брезгливо поморщилась.
Это было уже верхом всего прочего. Я знала, что Хуан собирает лягушек и ящериц. Однажды он даже завел у себя «черную вдову», поскольку
