к тебе или нет, мне плевать, – продолжил Темса. – Она нас тормозит, и я этого не потерплю. Кстати, о том, что нас тормозит…
Он широко распахнул дверь из пальмового дерева и обнаружил, что в его самодельной пыточной камере за время его отсутствия ничего не изменилось. Фенек по-прежнему находился в углу и выглядел чуть белее, чем раньше. Его туфли были залиты блевотиной.
Тал Хейю-Небра лежала на столе. Ее лицо было бесстрастным – настолько, что на миг Темсе показалось, что она наконец умерла. Затем ее остекленевшие глаза сдвинулись и посмотрели на него. Он улыбнулся.
– Как мы себя чувствуем, тал? Готовы подписать бумаги, которые приготовил мой знак? – спросил он.
Ее голос был похож на звук гравия, падающего на жестяную крышу.
– Я не стану участвовать в похищении душ и подделке документов.
– Ой, Хейю, вы ошибаетесь. Сильно ошибаетесь. Видите ли, я ведь даже не начал.
Это была ложь: Темса уже начал, закончил, а затем начал снова, но старая кожаная кошелка все равно отказывалась говорить. Его взгляд опустился на раны, которые он уже ей причинил; места, где ей что-то отрезали, были перевязаны.
Двадцать пять лет он резал людей, добиваясь от них повиновения, – и они всегда сообщали ему правду, даже когда он делал это просто ради забавы. Теперь же это занятие превратилось для него в вид искусства, а Хейю угрожала прервать его серию побед, и поэтому он чувствовал себя как ребенок, которому не купили сладостей на базаре.
– Думаете, смерть принесет вам победу? Тал, поверьте душекраду, это совсем не так.
– Принесет, – прохрипела Хейю. – Она принесет победу, если ты не получишь то, что тебе нужно.
Его раздражало то, что она права. Если он не приведет каменщиков, которые просто вырубят дверь вместе с куском стены, без комбинаций от замков, без подписи тал на свитках Фенека, ее половины монет, хоть в банках, хоть в хранилище, будут для него недоступны. Он сможет забрать только те сокровища, которые лежат в ее башне, великое множество подсвечников и огромное количество гобеленов – столь уродливых, что Темса ими даже подтираться не хотел бы.
Он быстро оценил свои возможности. Если забрать такое количество монет силой, без подписи или официального документа, вопросы возникнут даже у банкиров, которых Темса шантажирует. Фенек уже сходил с ума, пытаясь придумать новые объяснения для своего отца. На рынке душ подделка документов могла сойти с рук, – если не зарываться, – но, обращаясь в банк, Темса шел по тонкому льду. На покровительство Сизин Темса тоже не мог рассчитывать, ведь власть принцессы над Палатой не была абсолютной. И, кроме того, еще следовало учитывать слухи: народ выносил свой приговор гораздо быстрее, чем Палата.
С пальца Хейю уже срезали перстень с печатью, но это лишь полдела. Да, можно завладеть ее имуществом, подделав ее подпись, однако торы и тал были обязаны несколько раз в год регистрировать свои подписи в банках – именно для того, чтобы избежать подделок. Темса понимал, что сильно рискует. Если Палата начнет что-то вынюхивать, несоответствия его утопят. Все нужно сделать как следует, или вообще никак.
Темса подошел к своему ящичку, в котором лежали острые инструменты, и, подумав, выбрал все необходимое. В углу снова застонал Фенек. Даниб, как обычно, встал позади тал и приготовился ее держать.
– Я все жду, когда ты покажешь, на что ты способен, тор Темса, – подколола его Хейю.
Он показал – без стеснения, не сдерживаясь.
Его рука нашла рукоять серпа, и лезвие с шипением вонзилось в морщинистый живот тал. Темса повернул лезвие и вытащил на свет лампы окровавленные внутренности. К ее чести, Хейю, эта старая кошелка, не закричала, а просто оскалилась и застонала.
Темса сделал шаг назад, позволяя ей умереть от шока и потери крови. Кровь капала на пол с таким звуком, словно кто-то стучит пальцем по барабану. Он переглянулся с Данибом; тот выглядел слегка удивленным.
– Почему? Потому что она – упрямая старая ведьма, вот почему. Она ничего бы нам не отдала, так что лучше избавить ее от страданий… Темса умолк; он тоже услышал, как из его рта вылетают не свойственные ему слова, не подкрепленные мыслями. Может, он зауважал Хейю за стойкость? Может, он утратил хватку? Темса отмахнулся от этих дурацких мыслей. – Нужно наказать ее за то, что она заставила зря потратить время!
Темса увидел, как вокруг когтей на металлической ноге образуется лужа крови.
– Разведи костер в спальне, пусть все думают, что она спятила и сама все сожгла, – сказал он. – Разложи нескольких охранников так, как будто они погибли в огне, а затем забери ее и всех остальных, чтобы я мог их поработить. Будь я проклят, если в итоге я не добуду хотя бы пару теней. Кстати…
Даниб указал вниз – туда, где собрались тени.
– Разберись с ними. С помощью медных ножей. Продавать их нельзя, это вызовет подозрения. Если я не могу добыть их монеты, значит, по праву они мне не принадлежат. Я не могу ни положить их в банк, ни взвесить. – Темса вытер клинок и уже собрался положить его в предназначенную для него выемку в ящике, но передумал. – Устрой пожар и рядом с хранилищем. Собери мебель в кучу рядом с его дверью и подожги. Половины монет расплавятся, и языков, которые смогут проболтаться, станет меньше.
Даниб пожал плечами. «А вот Ани бы наверняка что-нибудь сказала», – подумал Темса. Ей никогда не нравилось, когда тени пропадают зря. Это логично: чем больше теней захватывает Темса, тем больше денег в ее собственном кошельке. А все остальное Ани не беспокоило. Интриги и хитроумные планы были выше ее понимания. Вот почему сегодня Темса оставил ее приглядывать за «Плитой».
– Действуй, старый друг! – приказал он. – А, Фенек! Я совсем про тебя забыл. Можешь идти.
Знак тут же выбежал из комнаты. Темса последовал за ним, оставив Даниба убирать тело со стола.
Острозубка все еще ковырялась в шестернях замка. Слезы стекали по ее грязным щекам, оставляя на них полосы. Кажется, она так и не смогла унять дрожь в руках. Она слишком сильно сосредоточилась на своей задаче и услышала Темсу только тогда, когда он уже встал у нее за спиной. Лезвие серпа зацепило ее за шею, и Острозубка замерла.
– У меня ефе полчафа, – пискнула она, старясь не глотать, чтобы не порезаться.
– Я передумал, – шепнул Темса ей на ухо.
Тишина была долгой и мучительной. В конце концов Острозубка сумела выдавить из себя одно слово:
– И?
– Это конец. Ты мне больше не нужна. – Темса помолчал, давая ей поскулить. – Но ты участвовала в определенных преступных деяниях и обладаешь важными сведениями. Короче говоря, ты слишком много знаешь, Острозубка, и это не в моих интересах.
Острозубка
