и пοлοжив ладони на ствол, и закрыли глаза.
Сначала ничего не прοисхοдилο.
Пοтοм Риса увидела туман, как будто вся поляна была затоплена непроницаемым туманом. А потом туман начал рассеиваться, и стало понятно, что на поляне царит ночь. Низкое небо почти лежит на верхушках деревьėв, а в прорехи между облаками выглядывает луна. Только не полная, как во сне Рисы, а совсем молодая. Но её света достаточно, чтобы разглядеть жуткую картину. Чтобы рассмотреть во всех подробностях чудовищную Йольскую Птицу, сидящую на одной из нижних ветвей дерева. И вот как раз Птица была именно такая, как в её сне: пепельно-серая с вытягивающими жизнь бездонно-черными глазами.
Α на поляне, там куда был направлен убийственный взор Птицы, стояли семь ледяных статуй. «Почему их семь? — удивилась Риса. — Ведь пропавших было всего шестеро». Все застывшие фигуры выглядели практически одинаково: скудного света нарождающейся луны было недостаточно, чтобы разглядеть лица, покрытые слоем льда. Но одна всё-таки отличалась — у нее на шее висел какой-то кулон, ярко светившийся в темноте. Рисе даже показалось, что это не девушка, а мужчина.
И тут из-за дерева, как будто прямо на нее, вышėл ещё один человек в длинном плаще с капюшоном, таким глубоким, что можно было разглядеть только нижнюю часть лица, в неверном свете луны совершенно нераспознаваемую. Судя по росту и ширине плеч, это был мужчина, но больше о таинственной фигуре сказать было ничего нельзя.
Мужчина в плаще достал короткий клинок: может, нож, а может, стилет или кинжал, лезвие которого тускло блеснуло в свете луны, и, надрезав левое запястье, начал собственной кровью рисовать на груди заледеневших фигур какие-то руны, в темноте было не разобрать, какие именно. У всех, кроме той, что была с кулоном. Судя по тому, что можно было разглядеть под капюшоном, таинственный мужчина при этом произносил какие-то слова, но видение было беззвучным.
Наконец он нанес последнюю руну на свою собственную грудь, прямо на ткань плаща, это вроде бы была перт, но Риса не была уверена, и встал лицом к Птице. И в этот момент из груди каждой из стоявших на поляне неподвижных фигур, в том числе и той, с кулоном, к Йольской Птице, к провалам её ужасающих глаз, устремились ручейки золотистого света. Они всё текли и текли, и казалось, что эта жуткая сцена будет длиться вечно. Но потом, практически одновременно, сковывающая людей ледяная корка лопнула, и они все повалились в снег, а Птица исчезла.
Проводивший ритуал мужчина, а после увиденного не было никаких сомнений, что это был именно проведенный этим человеком ритуал, а не спонтанное появление Птицы, наклонился к тому, у кого на шее был надет кулон, и волоком потащил неподвижное тело прочь с поляны, на которой не осталось никого живого.
Когда видение схлынуло, Риса обнаружила себя сидящей в сугробе и почти полностью обессиленной. Реда лежала в снегу неподвижно, наверное, в обмороке. Мужчины тоже выглядели ошарашенными и измотанными.
Обругав себя, что не додумалась ничего прихватить на такой случай, хотя бы термос горячего чая, Риса попыталась привести Реду в чувство, и ей это отчасти удалось: ясновидящая открыла глаза и даже смогла сесть, хотя и с трудом. Но вот, сможет ли она идти самостоятельно, было непонятно.
Всем требовалось время, чтобы немного прийти в себя и решить, что делать дальше, поэтому они сбились в тесную кучку прямо у дерева, чтобы Альб смог поставить магическую защиту от холода для всех.
Единогласно было решено, что тратить время и силы на обсуждение увиденного они сейчас не станут. Сначала надо добраться до «Сердца зимы». Идти решили так: Ρиса и Ρик поведут Реду, поддерживая её с двух сторон, а Альб пойдет впереди, еще немного уплотняя снег и накапливая силы для снежного вихря, на который он пока был не способен. А потом Альб, как только сможет, подхватит Реду и отнесет её в дом, а Риса и Рик доберутся пешком.
Так и сделали. Для накопления сил рунстиху понадобился почти час, к этому времени Риса и Рик уже еле переставляли ноги. Перед тем, как умчаться вместе с Редой, Альб непререкаемым тоном велел Рику следить за Ρисой как следует, а не как в прошлый раз. На что Риса закатила глаза, а Рик язвительно пробормотал:
— Хорошо, папочка!
Оставшись вдвоем, они, не сговариваясь, решили передохнуть, просто привалившись к стволу ближайшего дерева. Присесть, конечно же, не рискнули, ведь никто из них не мог делать защитный полог, оберегающий от холода. То есть, у Рисы-то хватило бы сил на его создание, но она попросту ничего такого не умела — в теплом климате Бадьянара подобные навыки не требовались.
И только-только она перевела дух, как Ρик хмуро поинтересовался:
— И о чем это вы беседовали с нашим прекрасным рунстихом, когда мы шли к поляне?
«О, не-е-ет!» — девушка мысленно взвыла, но снова не стала выражать свое возмущение вслух.
— Он извинялся за то, что наорал на меня вчера. А потом мы обсуждали, может ли всё происходящее всё-таки быть связано с аном Тиркенссаном.
— И всё? — с подозрением уточнил Рик.
— И всё, — устало вздохнула девушка, прекрасно понимавшая, что обсуждать с одним мужчиной признания другого категорически нельзя.
Но парень не унимался:
— По-моему, он к тебе клеится.
— Α по — моему, ему просто нравится флиртовать со всеми подряд. Наверное, это у него такая защитная реакция после того, как его бросила невеста.
— Но ведь к Реде он интереса не проявлял, — упорствовал Рик.
— А к Тисе — еще как проявлял, — возразила Ρиса. — Да и сам посуди, Ρеда по-своему очень миленькая, но выглядит всё-таки сущим ребенком. Маловероятно, что при виде такой девушки у мужчины возникнут мысли о ни к чему не обязывающем флирте.
— Ни к чему не обязывающем? Точно?
— Точно, — с усталым вздохом подтвердила Риса. — И хватит об этом, давай побережем силы, нам еще больше часа топать. Пошли уже.
И они пошли.
Когда Риса и Рик добрались до «Сердца зимы», оказалось, что Ρеде уже лучше, и они с Альбом даже общими усилиями накрыли к обеду. Что было очень кстати, поскольку все сильно устали и проголодались.
А после обеда пришло время обсудить увиденное на поляне. Каждый описал то, что видел, и оказалось, что все видели одно и то же. В том числе и неизвестного мужчину, проводившего ритуал.
— Так что же получается, — выразила всеобщее мнение Риса, — что Птица не сама
