окрестные леса. Туда могли зайти отряды тарханов за данью, но царственным родам уар и хуни вся эта возня была неинтересна.
Его милость граф Уго повелел Бодомеру тут деревню да два десятка дворов построить и крепким частоколом окружить. От новой деревни до Ратисбоны потом целая цепочка из хуторов потянется, а здесь малый отряд станет, который те хутора от набегов вендов защитит. Хотя, что их защищать! Люди в пограничье и сами от кого хошь защитятся, лишь бы доброе оружие было.
Бойко стучали топоры четырех сыновей, семьи которых привел сюда Бодомер. Молодец к молодцу его сыновья, и внуки такими же растут. Староста взял с собой младших родственников, выговорив себе у графа, что заберет столько земель, сколько сможет за десять лет расчистить. И те земли ему в аллод пойдут. Еще король франков Хильперик, гори в подземном мире его черная душа, стал общинные земли в собственность раздавать. И никто над той землей, аллодом, теперь не властен. Никто ее отнять не может. Граф согласился. А чего бы ему не согласиться, если леса того было до самого горизонта. И чем дальше отодвинется от него граница с вендами, тем спокойнее ему тут житься будет. Стычки со словенами были в Баварии делом обычным, а иногда они и вовсе переходили в полноценные войны.
— Эх, добрые тут будут земли, — с удовлетворением думал староста, с удивлением разглядывая древко дротика, которое вошло в его грудь. Он захрипел и опустился на колени, медленно завалившись на бок. Его глаза так и сохранили удивленное выражение, а в них отражался могучий венд с полуседой бородой.
Из кустов вышли голые по пояс воины с дротиками и копьями в руках, которые рассыпались по поселку, убивая всех на своем пути.
— Это дулебские земли! — орали воины, поднимая селян на копья.
Германцев застали врасплох, и сбиться в подобие строя они не успели. А если бы и так, налетчиков все равно было куда больше. Венды, разбитые на десятки, прочесывали лагерь, в котором жили баварцы. Ни один дом достроить до конца они так и не успели. Парнишка лет четырнадцати бросился бежать, и Горан остановил бойца, который хотел метнуть дротик ему в спину. Владыка велел выпустить пару человек. Они должны были принести злую весть графу Уго. Дротик перелетел через голову парня, и он убежал с ним, вытащив на ходу из земли.
— Сжечь тут все, — владыка, вооруженный таким же, как у всех, копьем, повел рукой по сторонам. — Еду и оружие забрать. Все приметное забрать тоже. Бабские цацки, платки и все, что опознать можно, ты, Горан, в реке утопишь. Не приведи боги, кто-то себе хоть гвоздь возьмет, большая беда будет. Хотя нет, гвозди забери, у меня пока побудут.
* * *
Дворцовый граф баварского герцога слушал сбивчивую речь парнишки, чудом улизнувшего от набега дулебов. Большое и многолюдное племя, сидевшее на левом берегу Дуная, давно не поднимало головы. Их восточная часть и вовсе платила дань аварам, как и хорутане, пришедшие в эти земли вместе со степняками. Они служили пехотой у аварских каганов. Неужели дулебы так осмелели, что напали на его людей? Это было плохо. Славян стало слишком много, и тюринги на севере с трудом сдерживали их нападения. Земли, освободившиеся после ухода части племен в Италию вместе с лангобардами, словене заселили стремительно, дав бесчисленное потомство. И теперь они стали большой проблемой для мира германцев и Баварии, как его приграничья.
— Надо поход готовить, — сказал граф, взмахом руки отпустив парнишку. Он выбросил его из головы, и сирота должен был теперь сам устраиваться в этой жизни, раз потерял свой род.
— У нас на торге венды есть, ваша милость. У Райхарта мех меняют, — умильно склонился в поклоне счетовод.
— Дулебы? — поднял бровь граф.
— Хорутане, — поправил его счетовод. — Пошлину заплатили, не безобразничают. Не первый раз уже приходят сюда. Райхарт говорит, их старший большого ума муж, хоть и молодой совсем.
— Позови-ка его ко мне, — сказал граф после раздумья.
Через час к нему в покои вошел молодой парень с редким пушком на щеках. Угловатое тело было широко в кости, но мясо нарасти еще не успело, вождь вендов был на удивление молод. А тот с любопытством оглядывал комнату, ее стены из грубо оструганного дерева, балки под потолком, покрытые слоем сажи и грубые лавки без малейших изысков, которые стояли вдоль стен. Парень коротко поклонился и сел на одну из них без приглашения, вопросительно глядя на графа.
— Кто ты и откуда? Откуда у тебя столько мехов? — спросил Уго, глядя на парня с недоумением. Уж очень тот был молод, но счетовод удивил его суммой пошлины, что взыскали с этого отряда.
— Меня зовут Самослав, я владыка рода, живущего ниже по Дунаю. А мех мы добываем в лесу и меняем у соседей.
— Каким путем ты шел? — спросил его граф. — Недавно разорили мое село. Ты знаешь, кто это сделал?
— Я пришел сюда на лодках, — спокойно ответил парень. — Про тот набег мне рассказал почтенный Райхарт, но я видел дым над лесом, когда шел сюда. Мы не рискнули пойти по левому берегу, там сейчас неспокойно. Дулебы шалят.
— Все-таки дулебы…, — задумчиво протянул Уго. — А зачем тебе столько оружия, парень?
— Да я же только что сказал, дулебы шалят, — юный владыка смотрел на графа ясными невинными глазами, в которых плескалось искреннее недоумение. — У меня парни в том году чуть рабами не стали, еле выпутались. Их дулебы и продали.
— Да, я слышал эту историю. Удивительно! Так это ты был?
— Так это был я.
— Пойдешь со мной на дулебов? — спросил в лоб граф.
— Что платишь? — не задумываясь спросил Само.
— Долю в добыче дам, — поморщился граф. — Вот ведь наглец! За честь почитать должен. Тебе сам граф предлагает в поход пойти.
— Какую долю дашь? — в глазах парня был нешуточный интерес.
— Достойную, какую же еще, — удивился граф. — Твои люди пойдут со мной, а я потом награжу вас.
— Сколько платишь? Чье оружие? Как будем делить добычу? Как оценим рабов? Как поделим доли погибших? — выдал Само, озадачив графа до крайности. Тот не ожидал такого напора.
— Ну…, десятую часть дам, — выдавил из себя граф.
— Половину, — припечатал владыка. — Я приведу пять сотен воинов с добрым оружием, рабов продаем по честной цене купцам из Бургундии, и я присутствую при каждой сделке. Доли убитых идут их вдовам.
— Пошел вон, лесной оборванец! — на скулах графа заходили желваки. — Совсем обнаглели, дикари проклятые! Убирайся из моего города немедленно.
— Да я уже тут почти
