организм;
2) экспериментальное изучение действий физических факторов (лучистой энергии электрического и магнитного полей) на человеческий, животный организм;
3) экспериментальное изучение явлений продукции организмом лучистой энергии (т. е. биополя. — А. А.);
4) экспериментальные исследования явлений энергетического воздействия организма на организм на расстоянии;
5) экспериментальное исследование явлений непосредственной рецепции организмом материальных объектов на расстоянии»[176].
Была ли создана гипнолого-биофизическая секция в Российском обществе невропатологов, мы не знаем (скорее всего, нет), как не знаем и того, продолжил ли Барченко свое сотрудничество с Институтом мозга (с В. М. Бехтеревым, В. П. Кашкадамовым и др.) после упразднения «Комиссии психических исследований».
2. Лапландия — страна сказок и колдунов
Барченко выехал в Мурманск в феврале 1921 г. в сопровождении жены Натальи и двух самых преданных учениц — Юлии Вонифатьевны Струтинской, исполнявшей роль его личного секретаря, и Лидии Николаевны Марковой. Последняя была дочерью известного думского деятеля, лидера крайне правых Н.Е. Маркова (Маркова 2-го), с которым Барченко, как мы помним, несколько раз встречался в 1918 г. и который затем бежал из России. Познакомился с ней А.В. Барченко, вероятно, в кружке Д.В. Бобровского, родственника Маркова. Впоследствии Л.Н. Маркова вступит в фиктивный брак со студентом-восточником Ю.В. Шишеловым и добавит фамилию мужа к своей «контрреволюционной» фамилии, чтобы облегчить себе жизнь в советской России. В Мурманск — наблюдать полное солнечное затмение — отправились в начале апреля 1921 г. и А.А. Кондиайн вместе с Э.М. Месмахер, ставшей к тому времени его женой, в составе небольшой экспедиции РОЛМ, которой руководил М.Я. Мошонкин. Добирались астрономы-энтузиасты до Мурманска с приключениями — в пути их поезд потерпел крушение, при этом от всего состава на рельсах остались только два последних вагона. К счастью, никто из ученых не пострадал, поскольку теплушка, в которой они ехали, находилась в самом хвосте состава. Но инструменты получили небольшие повреждения. Затмение наблюдали в мурманском порту 8 апреля. По окончании работ участники экспедиции прочитали несколько популярных лекций для местного населения.
В Мурманске Кондиайны несколько раз встречались с Барченко и его спутницами — жили они в бревенчатом бараке, стоявшем посреди непролазной тины, у самого моря. Э.М. Кондиайн запомнилась курьезная деталь — в бараке было множество клопов, однако Александр Васильевич их не убивал, а только выбрасывал в окошко, уверяя, что они его не кусают. И все три женщины поступали таким же образом. Занимался Барченко в это время лечением умиравшего от туберкулеза молодого парня, от которого отказались врачи. Лечил его по собственному методу — заставлял ежедневно принимать солнечные ванны на открытом воздухе, когда еще было довольно морозно. Удивительно, но подобные суровые процедуры действительно оказались целительными — больной вскоре встал на ноги и смог самостоятельно поехать в Крым для продолжения лечения. В другой раз Кондиайны застали своего друга в большом сарае. Он с увлечением читал группе матросов какую-то лекцию. После недолгого пребывания в Мурманске чета Кондиайн вернулась вместе с экспедицией в Петроград.
Барченко пробыл на Севере безвыездно около двух лет, что на время прервало его контакты с Бехтеревым и Институтом мозга. По воспоминаниям мурманчанина Я.А. Камшилова, он работал в Мурманском губземуправлении — заведовал научно-исследовательской (испытательной) сельхозстанцией, которую оборудовал сам зимой 1921 г. Там он занимался изучением морских водорослей (фукусов и ламинарий) с целью употребления их в корм крупного и мелкого рогатого скота, написал и издал ряд памяток на эту тему; вел работы по извлечению агар-агара из красных водорослей, выступал с лекциями, в которых горячо пропагандировал употребление человеком в пищу «морской капусты» (ламинарии), ввиду ее ценных питательных и лечебных свойств. Общался с учеными, работавшими на Мурмане (Г.А. Надсоном, Н.М. Книповичем, Г.А. Клюге), и позднее (летом 1922 г.) совершил две экспедиции — на остров Кильдин и вглубь Кольского полуострова[177].
Известно также, что Барченко много и увлеченно занимался краеведческими изысканиями в качестве профессора и заведующего Морского института краеведения высшего типа (краеведческое движение в стране в 1920-е гг. находилось на подъеме) — изучал прошлое Кольского полуострова, быт и верования коренных жителей, лопарей. В то же время занимался и научно-просветительской деятельностью. В удостоверении, выданном Барченко Мурманским исполкомом 1 июля 1921 г., дается высокая оценка этой его работе. В нем, в частности, отмечается, что А.В. Барченко «обнаружил выдающиеся качества, как специалист, знаток края, талантливый лектор-популяризатор и исключительный по знаниям и работоспособности организатор научно-просветительского дела, оказавший исключительные услуги просвещению в крае»[178]. В книгах советского времени имя Барченко упоминалось лишь однажды — в очерках истории Мурманской партийной организации (Мурманск, 1969) мы находим его в одном ряду с именами таких крупных ученых, работавших на Севере в 1920-е г., как акад. А.Е. Ферсман, Н.М. Книпович, Н.И. Прохоров и К.М. Дерюгин[179] — факт сам по себе примечательный.
Рис. 3. Кашкадамов
О встречах Барченко с упомянутыми Я.А. Камшиловым учеными (Г.А. Надсоном, Н.М. Книповичем, Г.А. Клюге) следует рассказать чуть подробнее. Г.А. Надсон (1867–1939) — известный микробиолог, впоследствии академик АН СССР, изучал в 1921 г., как и Барченко, морские водоросли на побережье Баренцева моря. По возвращении с Мурмана пытался привлечь внимание «надлежащих лиц и учреждений» к вопросу об использовании водорослей северных морей России. В Ледовитом океане у берегов Мурмана, указывал он, далеко тянутся целые подводные леса водорослей. Весной и осенью, выброшенные на берег штормами, они образуют широкие валы из фукусов и ламинарий. «Как богата, как мощна на Севере флора водорослей, какие огромные запасы этих даров моря здесь к услугам человека», — писал Надсон в одной из своих работ.
В статье Надсона «Об использовании морских водорослей наших северных морей» (1922) мы наталкиваемся на весьма любопытный пассаж: рассказывая о том, что с давних времен морские водоросли, растущие по берегам Западной Европы, особенно Шотландии и северной Франции, служили для добычи соды, поташа и йода, ученый ссылается на работы первых исследователей водорослей, в том числе и на Сент-Ива д'Альвейдра (!)[180]. (В частности, он упоминает его публикацию «De l'utilite des algues marine». Paris, 1879.) И действительно, проживая в течение ряда лет (в 1870-е гг.) на Англо-Норманских островах, Сент-Ив на досуге занимался изучением морских водорослей и даже запатентовал некоторые из своих открытий в области промышленного использования «мукуса» (водорослевой слизи)[181]. Здесь возникает несколько вопросов: откуда Надсон узнал об экспериментах Сент-Ива — от Барченко, с которым встречался, или из научной литературы? С другой стороны, если Барченко знал об этих экспериментах еще до того, как отправился на Мурман, не значит ли это, что они подвигли его на собственные
