листву тополей.
Сжимая ручку чёрного зонта, Марина повернулась на месте, выкрикнула:
— Ты ведь всё видел! Видел, как напали на мою сестру! Неужели ты настолько беспомощный, что не смог ничего сделать? Ну же, ответь мне, хоть как-нибудь ответь!
Нонна, Ярослав, Инга и Вадик стояли в сторонке. Они понимали, что Марина сюда приехала, чтобы выплеснуть злость, избавиться от части клокочущего в ней гнева, и не вмешивались.
— Не верю, что ты можешь только наблюдать! — распалялась Марина. — Не верю! Почему ты не помогаешь? Это ведь тебе требуется помощь, а сам…
Она умолкла на полуслове, потому что увидела, как среди тополей засверкали дождевые струи, словно в каждой капле бесновались миниатюрные молнии. Зашумели листвой деревья, фонари на аллее замигали. А потом появился оно — сияющие, туманное. Существо пролетело над мокрой землёй, дождь будто бы расступался перед ним, образуя что-то вроде искрящегося тоннеля.
— Ты видел, что случилось, — уже без прежней злости сказала Марина. — Я знаю, что к этому причастны чудовища, но хочу знать подробности. Покажи. Я знаю, ты можешь. Сделай хотя бы это.
Дух города парил над сценой. Он явно сомневался, пытаясь принять решение.
— Почему ты не хочешь помочь? — в голосе Марины прозвучал печальный упрёк. — Я не о моей просьбе показать, что случилось с Таней. Я о чём-то большем. Нас всего пятеро против кучи монстров и тех, кто за ними стоит. Силы не равны. Неужели ты не можешь что-то сделать, чтобы у нас был хоть какой-то шанс победить?
После долгой паузы существо кивнуло, после чего медленно поплыло к Марине, окутало её своим сиянием. И она увидела тёмный переулок, Таню, двух монстров. И толстяка. О да, этот ублюдок тоже там был. Теперь не оставалось сомнений, кого конкретно нужно винить в случившемся. Видение померкло. Пролетев сквозь Марину, дух города почти потерял своё сияние. Он взмыл над эстрадой и растворился среди дождя. Но Марина чувствовала, что его часть осталась в ней, что мистическое существо поделилось с ней своей сутью. Она ощущала себя какой-то иной, обновлённой. Как всё это расценивать? Как то, что дух города пожертвовал собой? Не потому ли он сомневался? Но какой во всём этом смысл?
Она спустилась со сцены, подошла к остальным.
— Что-то странное случилось. Со мной.
— В смысле? — Ярослав смерил её взглядом.
— Я… я не знаю. Но уверена, скоро всё прояснится. Дух города… он что-то сделал.
Нонна пожала плечами.
— Говоришь загадками. И да, все мы видели, что, пройдя сквозь тебя, он почти потерял свой свет. Как ты себя чувствуешь?
— На удивление хорошо, если не считать, что моя сестра в реанимации. Кстати, он мне показал, что случилось. Это Мамонт организовал нападение на Таню, — она взглянула на Ярослава. — Ты сегодня сказал, что тебе необходим враг. Пожалуй, мне тоже. И он у меня теперь есть. Никогда никому не желала смерти, даже тому наркоману, что меня порезал, но… сейчас желаю, чтобы толстяк сдох. Он заслуживает смерти, как никто другой. Ублюдок натравил чудовищ на Таню, чтобы отомстить мне. Такая подлость выше моего понимания. Это уже за гранью.
— Он сдохнет, — твёрдо заверил Ярослав, — это я тебе обещаю, Марина. Давно руки чешутся, свернуть этому говнюку его жирную шею.
— Ладно, нечего тут под дождём торчать, — поставила точку Нонна. — Поехали домой, от усталости с ног валюсь.
Покинули парк, сели в Газель. Вадик примостился на сиденье рядом с Мариной. Когда Нонна завела двигатель, он заговорил тихо:
— Мне жаль, что с твоей сестрой такое случилось. И я знаю, что ты сейчас чувствуешь, знаю, что это такое, когда приходит большая беда. Но, твоя сестра жива, а мои брат с сестрой погибли. Колька и Зоя… маленькие совсем были. Сгорели, — он прервался, видимо, погрузившись в печальные воспоминания, затем угрюмо продолжил: — Мамка в тот день как обычно бухала. Помню, она сидела на диване с потухшей сигаретой во рту и бубнила: «где зажигалка, где зажигалка…» А глаза были, как у дохлой рыбы. Это почему-то лучше всего запомнилось. Там ещё Витёк был, её очередной хахаль. Он мамку в магаз потащил. Когда свалили, я со стола взял остатки еды и отнёс Кольке с Зоей. Они в своей комнате сидели, шушукались о чём-то. И я видел, что они что-то спрятали под половиком. Я спросил, что у них там, а Зоя сказала: «Отстать, мы играем», а Колька язык мне показал. Я не стал смотреть, что они там прятали, не очень мне это было интересно. Я просто ушёл в свою комнату. Уснул. На улице уже стемнело, вечер был. Ну почему я не просмотрел, что Колька с Зоей прятали под половиком? Всего лишь нужно было поднять половик и поглядеть, и тогда всего этого не случилось бы. А они там зажигалку прятали. У мамки стащили. Они в своей комнате что-то подпалили и пожар случился. Пожарные только меня смогли спасти. А мамка с Витьком в это время где-то квасили. Мне теперь постоянно огонь снится, и я иногда чую запах дыма, даже когда ничего не горит.
— Это тогда у тебя случилась клиническая смерть? — спросила Марина, чувствуя, как к горлу подкатил горький комок.
— Ага, — вздохнул Вадик. — Я чуть дымом не задохнулся, еле откачали. Доктор сказал, что я в рубашке родился. А вот Колька с Зоей… иногда я думаю, что лучше бы они вообще не рождались. Родились, чтобы скоро погибнуть. Это неправильно.
Марина обняла его, крепко прижав к себе.
— Согласна. Это неправильно. Очень неправильно.
Она подумала, что, какая бы беда не случилась, всегда найдутся люди, которые пережили несоизмеримо большее горе. Должно ли это утешать? Кого-то, возможно, и утешит, но не её. Легче от истории Вадика не стало. Она могла лишь разделить с ним душевную боль.
Холодный осенний дождик продолжал властвовать в ночном городе. Он был монотонный, скучный. Даже промокшие дома не желали на него глядеть, закрыв окна-глаза шорами темноты. Безлюдные улицы, дворы и подворотни, будто бы дремали, отдыхая от суеты, лишь по проспекту двигались редкие автомобили, пробивая себе путь сквозь ненастье светом фар.
Всё ещё обнимая Вадика, Марина рассудила, что она перенасытилась событиями. Это уже конкретный перебор. Не жизнь стала, а какой-то безумный калейдоскоп, в котором жутковатые узоры сменялись с дикой скоростью. Притормозить бы, но как? Это всё словно в кошмарном сне, когда ощущаешь опасность, но ничего не можешь поделать, потому что сон диктует свои жестокие правила. Если в ближайшее время ещё что-то случится, можно и спятить — рассудок не железный, у него есть свой предел, перегорит точно лампочка, и все дела.
Едва Марина об этом подумала, как
