Крест мимолетно подумал о маме и сестре (вот его мечта — наладить отношения со своей Настей), а вслух спросил:
— Есть, — Олеся расслабилась и, сделав шаг назад, откинулась на дверь ванной комнаты. Все так же грустно улыбаясь, она тихо произнесла: — Уехать хочу отсюда. Далеко-далеко. И никогда не возвращаться.
— Что мешает? — осторожно спросил Крест, чувствуя, что разговор затеян неспроста, и за словами прячется гораздо большее, чем кажется на первый взгляд. Не просто банальное желание уехать в Москву или другой крупный город, потому что там больше возможностей.
— Не могу, — Олеся покачала головой, не переставая улыбаться. Однако Креста ее улыбка больше не обманывала. И точно, дальше Олеся добавила: — Боюсь.
— Боишься чего? Или кого? — и тут его осенило: — Ты хочешь, чтобы я вас увез отсюда? Вместе с Настей?
Вместо ответа Олеся вдруг шагнула к нему навстречу, обвила его шею руками и нежно поцеловала в губы. Оторвавшись на секунду, она обожгла его страстным взглядом и снова впилась в него губами.
На этот раз поцелуй был долгим. Взаимным.
— Где Настя? — выдохнул между поцелуями Крест, жадно прижимая к себе Лесю. Желание буквально сводило его с ума, моментально разбудив забытые реакции в теле.
— Она в пришкольном лагере.
Жаркий шепот Леси оглушил его, и сам не замечая своих действий, он потянул девушку в сторону спальни.
С площадки лестницы между этажами, склонив голову набок, на них удивленно взирал Зефир.
Глава 20
Олеся лежала на плече у Креста и просто наслаждалась тишиной и покоем. Давно ей не было так хорошо и спокойно в постели с мужчиной. Впервые за много лет она чувствовала себя женщиной, да и просто человеком, а не банальным «туалетом» для справления мужской нужды. Ей было хорошо именно морально, а не физически — физически она давно уже перестала что-либо ощущать.
Приятно было видеть, как мужчина старался быть нежным для нее. Приятно было видеть, как ему отзываются ее ласки, и горько было осознавать, что все, что она делала, было чисто автоматически. Опыт плюс стаж, скорбно усмехнулась про себя Олеся.
— Ты так и не сказала, откуда у тебя синяк, — мягко коснувшись ее лба губами, напомнил о своем вопросе Крест. — И почему ты плакала?
— А ты дотошный, — подняла на него улыбающийся взгляд Олеся. — Пока не докопаешься до сути, не отстанешь?
— Да нет, — расценив по-своему ее ответ, пожал плечами он, — не хочешь, не говори. Настаивать не буду.
— Ой, да тут и рассказывать нечего, — беспечно отмахнулась Олеся. Потрогав налившуюся синевой шишку на лбу, она поведала: — Вечно хожу, под ноги не смотрю. Выходила из здания, запнулась о порог и улетела вперед. Тормозила головой о колонну. Вот и все, — она чмокнула Креста в уголок губы.
— М-м, — протянул неопределенно он и продолжил гнуть свое: — И поэтому ты плакала?
— Дурочка, да? — закивала головой Олеся, весело смеясь над самой собой, довольная тем, что Женя ей, кажется, поверил.
Но плакала она отнюдь не оттого, как получила эту шишку. Даже если учесть, что «спасибо» ей стоило говорить Киру.
Как только Женя ушел в душ, Олеся мигом подскочила к зеркалу и внимательно вгляделась в припухший лоб. Так, если опустить челку пониже, то никто ничего не заметит. Настя не заметит, это главное. Осталось прогнать из глаз отчаянное выражение, и снова притворяться дальше, чтобы не пугать дочь.
Олеся на несколько секунд прикрыла глаза, а открыв снова, попыталась улыбнуться своему отражению в зеркале. Губы не слушались. Вновь нахлынули мысли о том, что мечта разбита. Мечта, едва успев забрезжить на горизонте ее проклятой жизни, рассыпалась, разбилась вдребезги в одночасье.
И надо же, чтобы в эту минуту перед ней появился Кир! Какой леший занес его туда?!
Он вырос перед ней как черт из табакерки. Неожиданно выпрыгнул откуда-то со стороны, и она растерялась. Растерялась и не смогла ни внятно ничего объяснить ему, ни соврать правдоподобно. Так и стояла там, бессмысленно хлопая на него глазами, беспомощно наблюдая за тем, как он становится все злее и злее.
— Ты мне скажешь или нет, какого х*ра ты здесь делаешь?! — злобно шипел он ей в лицо, понижая голос всякий раз, как только мимо них проходили люди.
— Я просто здесь по делам, — ляпнула она зачем-то первую подвернувшуюся фразу, которая, как на грех, оказалось правдой.
Кир аж позеленел от злости.
— Какие, на хрен, дела у тебя могут быть в юридической конторе? — он ткнул большим пальцем себе за плечо на вывеску, где крупные буквы гласили: «Юридические консультации. Сопровождение в гражданских и уголовных делах». — Сдать меня решила, с*ка?! Телегу на меня накатать?!
— Нет, Кир, нет! И в мыслях такого не было!
Он замахнулся на нее, и наверно ударил бы, не выйди из дверей старинного здания, где сейчас располагались офисы, семейная пара. А когда крыльцо опустело, и возможных свидетелей разборок с ней поблизости не осталось, у Кира зазвонил телефон. Быстро отклонив входящий вызов, опер сунул телефон обратно в карман и вновь переключил все внимание на Олесю.
Оглянувшись по сторонам и убедившись, что вокруг пусто, он схватил ее за волосы и потащил к одной из колонн, украшающих длинное крыльцо. С силой впечатал ее в бетонный столб, отчего Олеся вскрикнула (лоб обожгло болью), и с нескрываемой ненавистью прошипел:
— Не дай бог, узнаю, что под меня копаешь, убью! И тебя, и дочку твою! Поняла?!
Напоследок еще раз дернув ее за волосы, при этом случайно ли или намеренно ткнув ее лицом в ребристые стены колонны, Кир наконец-то оставил ее в покое. Его шаги уже давно стихли за спиной, но Олеся все еще стояла, уткнувшись лбом в прохладный шершавый камень. Из-под опущенных век медленно текли слезы. Было больно, но отнюдь не из-за саднящих царапин на лбу — к грубому обращению она привыкла уже давно.
В душе горела другая боль, причиняя нестерпимые страдания. Слова юриста словно напалмом выжигали последнюю надежду на возможность новой, чистой жизни для дочери. Что ей побои Кира? Заживут и следа не останется. Как на собаке.
Вытерев слезы, Олеся спустилась с крыльца по массивной каменной лестнице, кинула мимолетный взгляд на фасад отреставрированного здания. Она, конечно же, сглупила, не догадавшись найти юриста в другом районе, подальше от вероятной встречи с Киром. Она просто и представить не могла, что опер окажется настолько вездесущ! И сейчас встреча с ним словно прорвала заслонку выдержки, и поток затопившего ее отчаяния было уже не остановить.
Слезы лились и лились рекой, и чтобы скрыться от посторонних назойливых глаз, Олеся надела солнцезащитные очки. Так хоть можно было не отвлекаться на то, чтобы вытирать мокрые щеки, привлекая этим излишнее внимание. В голове горела только одна мысль: «Она должна сделать все, чтобы вытащить Настю!». Угасала ненадолго и снова вспыхивала ярким светом.
