запрещено выходить из спальни до моего возвращения.
Инспектор нахмурился.
– Правильно ли я вас понял, мэм? Когда вы отправились ужинать, колье оставалось в спальне, а служанка не покидала комнату ни на минуту?
Селестина как будто лишь сейчас осознала до конца весь ужас своего положения. Внезапно она испустила пронзительный вопль и подбежала к Пуаро, изливая поток бессвязных восклицаний на французском.
Что за гнусное обвинение! Они смеют подозревать ее – ее, Селестину! – в том, что она обокрала мадам! Безграничная тупость этих английских полицейских известна всему миру! Но, разумеется, мсье, будучи истинным французом…
– Бельгийцем, – ввернул Пуаро, – но Селестину было не смутить такими мелочами.
… мсье, конечно, не станет стоять в стороне пока ее, Селестину, несправедливо оговаривают, и не позволит выйти сухой из воды этой нахалке горничной – ведь всем известно, что гостиничные слуги тащат все, что не прибито! Она, Селестина, сразу поняла, с кем имеет дело – посмотрите на эту краснорожую англичанку, прирожденная воровка! Уж она-то, Селестина, всегда была настороже, пока эта девка прибиралась в спальне мадам! Пусть болваны-полицейские немедленно ее обыщут, и провалиться ей, Селестине, на месте, если ожерелье мадам не обнаружится за пазухой этой прохиндейки!
Хотя все эти обвинения излагались яростной французской скороговоркой, благодаря красноречивой жестикуляции от горничной не укрылся смысл монолога Селестины. Она покраснела и сердито выкрикнула:
– Если эта иностранка утверждает, что я украла жемчуг, она лжет! Я в глаза его не видела!
– Обыщите ее! – завопила француженка! – И тогда мы узнаем, кто из нас лгунья!
– Да уж, давай-ка разберемся, – горничная с угрожающим видом приблизилась к ней вплотную. – Может, это ты стибрила побрякушки и хочешь все повесить на меня? Я ведь пробыла в спальне минуты три, не больше, и тут же появилась леди. А ты все время караулила, точно кошка у мышиной норки!
Инспектор вопросительно посмотрел на Селестину:
– Это правда? Вы не покидали спальню?
– Ну, надолго я ее не оставляла, – неохотно признала француженка. – Но я дважды выходила в свою комнату – за катушкой ниток, а потом за ножницами. Должно быть, тогда-то она все и провернула.
– Ты даже минуты там не пробыла! – взвилась горничная. – Выскочила, и снова тут как тут. Впрочем, дело за полицией. Я-то не стану возражать против обыска. Мне-то бояться нечего.
Раздался стук в дверь, и инспектор отправился открывать.
– А вот и вы! Наконец-то! – Он повернулся к нам с просветлевшим лицом. – Я послал за одной из наших сотрудниц, она поможет нам в этом деликатном деле. Будьте так добры, мисс, пройдите в соседнюю комнату.
Он выразительно посмотрел на горничную, та гордо вздернула подбородок и проследовала в указанном направлении в сопровождении сыщицы.
Француженка рухнула в кресло и снова зашлась в плаче. Пуаро тем временем внимательно разглядывал спальню.
– Куда она ведет? – он кивком указал инспектору на дверь возле окна.
– Должно быть, в соседний номер, – сказал инспектор. – Впрочем, какая разница, ведь с этой стороны она все равно заперта.
Пуаро подошел к двери, попытался открыть, переместил задвижку, и снова подергал ручку.
– И с той стороны тоже, – заметил он. – Этот путь можно исключить.
Он подошел к окнам и внимательно осмотрел рамы и шпингалеты.
– Отсюда тоже не пробраться. Даже балкона нет…
– А если бы и был, – оборвал его инспектор, – не вижу, как бы преступник сумел им воспользоваться, если служанка безвылазно сидела в спальне.
– Да, я и забыл, – отозвался Пуаро, ничуть не смущенный этой отповедью. – Конечно, раз мадемуазель утверждает, что не покидала комнату…
Тут вошли горничная и женщина-констебль.
– Ничего, – лаконично объявила сыщица.
– Что и требовалось доказать! – фыркнула горничная с видом оскорбленной добродетели. – Эта французская потаскушка еще поплатится за то, что возвела поклеп на честную девушку!
– Ну-ну, дитя мое, все уже позади. Никто тебя ни в чем не обвиняет, примирительно сказал инспектор и распахнул перед ней дверь. – Иди, займись своими делами.
Горничная не торопилась уходить.
– А её вы не собираетесь обыскать? – она ткнула пальцем в Селестину.
– Да-да, непременно! – И, захлопнув за ней дверь, инспектор с облегчением запер ее на ключ.
Настала очередь Селестины проследовать в смежную комнату под конвоем женщины-констебля. Через несколько минут они вернулись – с тем же отрицательным результатом.
Лицо инспектора омрачилось.
– Боюсь, мисс, вам все же придется проехать с нами. – Он повернулся к миссис Опалсен: – Простите, мадам, но многие обстоятельства свидетельствуют против этой молодой особы. Раз жемчуг не нашли при личном обыске, стало быть, он спрятан где-то в номере.
Селестина издала очередной душераздирающий вопль и вцепилась в рукав Пуаро. Он наклонился и что-то зашептал ей на ухо. Девушка перестала плакать и с недоумением посмотрела на маленького детектива.
– Да-да, дитя мое, не спорьте, так будет лучше, – кивнул Пуаро и обратился к инспектору: – Мсье, позвольте мне провести небольшой эксперимент? Просто любопытства ради.
– Ну, смотря что вы собираетесь сделать, – заколебался инспектор.
Пуаро снова обратился к Селестине:
– Вы сказали, что ходили в свою комнату за катушкой ниток. Где у вас лежат нитки?
– В комоде, мсье.
– А ножницы?
– Там же.
– Вас не слишком затруднит повторить для нас оба эти действия, мадемуазель? Итак, вы сидите вот здесь и занимаетесь рукоделием…
Селестина послушно села. Затем, по знаку Пуаро, поднялась с места, прошла в свою комнату, взяла из ящика комода нитки и вернулась в хозяйскую спальню.
Пуаро попеременно следил то за ее действиями, то за стрелкой своих часов-луковицы, которые он держал на ладони перед собой.
– И еще раз, пожалуйста, мадемуазель.
После показательного похода служанки за ножницами он сделал пометку в своем блокноте и сунул часы обратно в жилетный карман.
– Большое спасибо, мадемуазель. И вам, мсье, – он поклонился инспектору, – я тоже бесконечно благодарен за вашу любезность и проявленное терпение.
Инспектора эта церемонность, кажется, изрядно позабавила. Женщина-констебль и полицейский в штатском увели всхлипывающую Селестину.
Затем, бегло извинившись перед миссис Опалсен, инспектор приступил к тщательному обыску спальни. Он выдвинул все ящики, заглянул во все шкафчики, переворошил постель и простучал половицы паркета. Мистер Опалсен следил за его действиями с весьма скептическим выражением лица.
– Вы и впрямь рассчитываете обнаружить украденное колье здесь?
– Это же очевидно, сэр. Раз ни у одной из девиц не было возможности вынести его из номера, значит, воровка припрятала его здесь. И, как по мне, маловероятно, что это была горничная.
– Не то, что маловероятно – попросту невозможно! – ввернул Пуаро.
– А? – Инспектор уставился на него с дурацким видом.
Пуаро скромно улыбнулся.
– Сейчас вы сами все поймете. Гастингс, дорогой, возьмите мои часы – только ради бога, не уроните, это семейная реликвия! Я засекал время передвижений мадемуазель камеристки – первый раз она отсутствовала двенадцать секунд, второй – пятнадцать. Мадам, доверьте мне ненадолго ключик от вашей шкатулки с драгоценностями. Благодарю вас. А теперь внимание! Следите за моими действиями. Мой добрый друг Гастингс отдаст команду «Вперед!»
– Вперед! – сказал я.
С почти сверхъестественной быстротой Пуаро выдвинул ящик туалетного столика, достал шкатулку, вставил ключ
