не кончишь так сильно, что забрызгаешь меня.
Жар разливается по мне, разгораясь на щеках и скапливаясь между ног.
— Ты несправедлив, — с трудом выдавливаю я.
— Я никогда не говорил, что честный человек, верно? — говорит он, явно наслаждаясь этим. — Не волнуйся, дорогая, это только на сегодня. Завтра утром приходи ко мне в библиотеку. В девять утра. В это время должно быть тихо, и нет никаких правил, запрещающих учителю заниматься со своим учеником на публике.
— Бром тоже там будет?
— Если захочет, — неохотно отвечает он. Затем наклоняется и быстро целует меня в лоб. — Увидимся. А пока постарайся завести друзей.
Он поворачивается и направляется к своей двери.
— О, кстати, — бросает он через плечо, одаривая меня холодной улыбкой. — Держись подальше от Брома.
Глава 11
Крейн
Год назад
— Что это? — раздается неуверенный голос Эйба.
Я выхожу из ванной, совершенно голый, и вижу, что он стоит у моего стола, уже одетый, и перебирает стопку карт таро рядом со стаканом воды, который я оставил для него сегодня утром, пока был в ванне. Я все гадал, когда же он заметит, ведь я даже не пытался их скрыть, но, похоже, последние несколько дней мы только и делали, что трахались, с тех пор как он пришел ко мне из опиумного кабака.
— Карты Таро, — говорю я ему.
— Так я и думал, — говорит он, собираясь взять одну из них, но потом передумывает.
— Тебя это беспокоит? — осторожно спрашиваю я. Протягиваю руку и беру колоду, тасуя ее между пальцами.
Он, кажется, раздумывает, потом бросает на меня украдкой взгляд.
— Нет. Я знал того, кто пользовался ими.
— Еще один любовник? — спрашиваю. — Он был таким же красивым, как я?
Он смеется. Он так редко смеется, и я испытываю прилив гордости каждый раз, когда заставляю его это делать. Прекрасный звук, глубокий и неистовый, и только в эти моменты кажется, что он забывает о преследовании.
— Это была женщина. Соседка, — говорит Эйб, улыбаясь мне и выглядя так чертовски привлекательно, что у меня захватывает дух от его ровных белых зубов, от того, как кончик его носа опускается вниз, когда он улыбается, от ямочек на щеках, скрытых бородой, от глубоких морщин, которые образуются в уголках глаз, что делает его выглядишь старше.
Ох, он чертовски красивый.
Он кивает на колоду в моих руках.
— Разложишь мне?
Его голос звучит одновременно застенчиво и с надеждой, и блять, от этого мой член тут же встает. Он замечает это, переводя взгляд вниз. Приподнимает бровь.
— Тебя это заводит?
— Лучше спроси, что меня не заводит, — грубо говорю я ему. — Кажется несправедливым, что я голый, а ты уже одет. Хочешь куда-то пойти?
Веселость на его лице исчезает.
— Нет, — говорит он, и в его голосе слышатся оборонительные нотки, как будто я застал его врасплох.
Я понял, что у него переменчивое настроение, и лучше всего не поддаваться на это.
— Хорошо, — говорю я ему. — Садись, и я почитаю карты о твоей судьбе.
Он послушно садится на край кровати и выжидающе смотрит на меня. Время от времени он бросает взгляд на мой член и с трудом сглатывает, и я вижу голод в его глазах. Но придется подождать.
— Что ты знаешь об арканах? — спрашиваю я его.
— Немного, — признается он.
— Хорошо, — говорю я. Эйб не знает о моей магии, и я намерен продолжать в том же духе. Если расскажу ему слишком много, он может подумать обо мне по-другому, а после того, что произошло в Сан-Франциско, я не хочу рисковать. — Тогда скажи, на чем мне сосредоточиться? Есть ли какой-то конкретный вопрос, на который ты хотел бы получить ответ? В какой сфере твоей жизни тебе больше всего нужна информация?
Он прикусывает губу, размышляя.
Я продолжаю тасовать карты, пытаясь понять его. Чем больше тасую, тем больше моя энергия влияет на расклад, тем больше я чувствую себя причастным к завесе и будущему за ней. Такое же ощущение возникает в воздухе перед грозой, когда все вокруг становится темным, живым и наэлектризованным.
Наконец он говорит:
— Я хочу знать, куда мне идти.
Я замираю, собираясь повторить его вопрос. Кажется, что карты жужжат у меня под пальцами, как пойманная колибри, и я быстро начинаю тасовать их снова.
Куда ему идти? Почему он должен куда-то идти? Почему он не может остаться здесь?
— Хорошо, — говорю я, прочищая горло. Закрываю глаза и не обращаю внимания на свои чувства, а смотрю вглубь, сквозь темные пространства внутри себя, в другую сторону, туда, где все темнее. — Куда должен пойти Эйб? — спрашиваю вслух.
Я перестаю тасовать и жду. Что-то сжимает мою грудную клетку, что-то болезненное, как будто внутри меня сидит змея, пытающаяся вонзить свои клыки в сердце.
— Что такое? — шепчет Эйб.
Я открываю глаза и замечаю, что у меня дрожат руки. Быстро раскладываю карты на столе, как гармошку, и откашливаюсь.
— Выбери одну, — хрипло говорю я, напряженное чувство не отпускает меня. Это похоже на разрыв сердца.
Бром мгновение смотрит на меня, нахмурив темные брови, затем переводит взгляд на карты. Его черно-карие глаза скользят по ним, отражая слабый утренний свет, пока он не дотрагивается до одной.
— Вот эта, — говорит он.
Я смотрю на карточку, все еще лежащую лицевой стороной вниз.
Что-то внутри меня гудит. Это та самая.
Я протягиваю руку и осторожно беру ее, боясь того, что увижу.
Башня.
На карточке изображена горящая башня замка, в которую ударила молния, и из нее выпали двое мужчин, предположительно, на свою погибель.
В своей голове я вижу то же самое. Темный собор, окутанный туманом, огонь, сжигающий его изнутри, и двое падающих мужчин, — это я и Бром. Мы приземляемся в грязь, с трудом поднимаемся на ноги и пытаемся убежать от горящей церкви, но у нас не получается. Это чувство, сжимающее мои ребра, усиливается,
