— видимо-невидимо. Глазками своими большими во все стороны поглядывают. Будто совы мудрые. Не моргают только. Потому, наверное, Варя их и рвёт — моргали бы, не рвала б. Не просто так, конечно рвёт — на венок.
Переплетает Варя хитро хвостики зелёные, чтоб не трепались да не царапались. Пальцы ловкие сами собой стебельки заматывают. Аж у Тихона перед глазами от жёлтого да белого зарябило. Никогда ему такие девичьи забавы не нравились — всегда смешно было с них. А теперь интересно даже, как такое делается. Варя же специально помедленнее плести начинает — будто учит Тихона. Нравится ей, как у того дыхание тише становится.
А повнимательнее поглядела Варвара — Тихон и не на венок уже глядит. И глаза такие хитрючие, тёмные. Аж волосы на затылке шевелиться у неё начинают. Так что Варя, наскоро концы веночные переплетя, на голову Тихону его и нахлобучила. Маловат, правда, получился. Цыплёнком-переростком на макушке рыжей сидит венок. К уху сползти норовит. Всё равно на это Тихону. Всё ближе он к Варваре наклоняется.
Варя тогда — как в омут с головой. К шее Тихоновой потянулась. Приятно это очень — Тихона обнимать. Замирает будто внутри что-то да кружится. Того и гляди унесёт обоих.
Волны какие-то от груди к животу пошли. Как ежели окиян волноваться начинает. Только окиян опасно волнуется, разрушить чего может. А внутри у Вари приятно всё поднимается. Воздух сладким становится, сам через нос будто просачивается. А губы у Тихона — ещё слаще.
И будто замерло время. Или исчезло совсем. Нет ничего более в мире этом. Только Варя да Тихон. Главными самыми стали. И близко друг к другу очень. Не ровен час чего и случится…
Хлопок сухой будто не в их мире раздался. Будто в сказке какой далёкой пролетел.
Тело у Вари раньше среагировало, чем разум. Не поняла ничего, только от чёрной точки на бок отшатнулась.
Поганая какая-то точка — вроде дроби, да крупная больно. И в воздухе вытягивается ещё. Стрелой что ли? И прям в Варю метит.
Двигается она, Варя, да только понимает уж — не успевает. Так на линии движенья непонятного и остаётся. И переменить ничего не может. Ждать только. Да безуспешно в сторону тело уводить. В чём уж смысла нет.
Только б не в сердце…
Тьма на Варвару мигом навалилась. Тяжёлая такая — не совладаешь. Голову к низу кренит. Дыхания лишить пытается.
Только не стрела это в Варвару попала. В прямом смысле что-то сверху упало. Страшное да мохнатое.
Не успела Варвара опомниться, как в сторону соскочил зверь с неё. Видит Варя — волк. Здоровый такой! И рыжий, что лисица. Заговорённый что ли какой?
И рычит не по-волчьи — с медвежьим оттенком непонятным. Да хвостом машет недобро. Кинуться вперёд собирается. На врага, непонятно откуда взявшегося.
Не узнала его поначалу Варвара. Думала, чужак какой неизвестный… Да образ на глазах быстро отпечатался. А плечо правое к небу заведённое. Грудь не от работы вогнутая. Да подбородок острый.
Бориска…
Исхудавший только. Да заросший, как тиною болотной. Опять вроде целиться собирается. Только руку поднял — налетел на него волк. С рыком, ноги задние сильно выгибая да шерстью во все стороны топорщась. Да так драть принялся… Аж опять сердце у Варвары зашлось.
А где ж Тихон?
По сторонам она всё вертится. А нету его… Как сквозь землю провалился. Вещи его только валяются. Разорванные… И венок ромашечный, порванный, рядом валяется.
Стукнуло Варю догадкой. И с замиранием она глянула, как волк Бориску побеждает. Закололо сразу что-то в голове. А в животе страх узлом стал завязываться. С догадкою вместе невесёлой.
Вот уж сопротивляться перестал Борис. На которого не глядеть лучше. Волк только сверху него стоит. Лапами передними на грудь опирается. Дышит тяжело. С рыком недобрым…
Бежать, наверное, Варваре надобно. Быстрее, чем сердце колотится. Лететь почти что над землёю. Да на месте Варвара стоять осталась. А потом и вовсе — стала приближаться. К волку рыжему…
А тот вроде и услышал её. Ушами мохнатыми дёрнул. Дышать вроде бы тише стал. И Варя шаги свои в унисон замедлила.
Всё ближе подбирается.
— Тиша… — по имени тихонько позвала.
И будто поник от имени этого волк. Голову низко очень склонил — со спины теперь и не видать её. Только как хвост медленно землю «подметает». Которая недавно только цветами покрыта была. А теперь — красным цветом.
Сглотнула Варя дурноту, к голове подступившую. И стала обходить тихонько волка. Не спеша. Чтоб не подумал чего ненароком. А вниз не смотреть особенно старается.
Мощная у волка клетка грудная. Раза в два больше, чем должна быть. И поднимается тяжело. Воздуха хватить всё больше хочет. Может, потому воздуха не хватает, что пробита она?
Кровь в рубиновый шерсть поблёкшую окрашивает. И каплями около лап собирается.
Дёрнулась было Варвара к ране инстинктивно. Да так на неё волк зыркнул, что чуть глазами не прошил. А глаза-то знакомые… Человечьи.
Пасть зубастая пеной розовой покрывается. Слизывает её волк языком быстрым. Да моргает спешно-спешно.
Не успела Варвара к нему броситься. Будто сил поднабрался рыжий да понёсся, куда глаза глядят. Окрапляя путь себе каплями красными.
А Варе только по сторонам оглядеться оставалось. Замерло всё, недоброе. Будто дух из всей природы вышибло. Только картинка будто дрожит вокруг. Это от влаги, что на глаза светлые Варваре набежала.
Только даже через слезу увидала Варя его.
Не Тихона. И не Бориску.
У этого вообще имени не водится отродясь. Как и глаза второго.
Рухнуло сразу внутри Варвары что-то. Только слова неласковые припомнились:
«Не принесёт тебе вылазка сюда счастия. Пожалеешь ещё»
***
Жаром бабка дом натопила. Не гляди — что лето на дворе. Поленья, что на зиму заготавливать начали, в печке потрескивают. Жарко дома. Аж дышать трудно. Да голова кумарится. Пот что у бабки, что у Варвары на лбу выступает. В воду, что в корыте плещется, каплями капает.
Наблюдают за ней Варя с бабушкой. Одна — с одной стороны, другая — с другой. Сыплет туда Анисья разные травы засушенные — душицу, чертополох, мак. А та не тонет в воде. Так будто в воздух вздыбливает, искрами над корытом заходясь да паром дополнительным расходясь в воздухе.
Сосредоточен взгляд у Анисьи. Углядеть — всё самое малое углядеть такими глазами можно. Они и у Вари зоркие. Просто сейчас потерянные — то и дело внутрь себя уходят, будто для мира явьего раствориться пытаются. Ещё и поблёскивают. В уголках
