Киган сказал, что просмотрит «Желтые страницы» и найдет службу, которая вычистит дом.
— Иди к своей девушке.
— Спасибо, Киган.
— Пустяки. Это ведь моя работа — подчищать дерьмо.
— Мне как-то неловко постоянно называть тебя Киган. У тебя имя есть?
— Ему неловко! Очень жаль, придется привыкать.
* * *
Все островитяне, вне зависимости от национальности, живут с чувством некоторой тоски. Это такая страсть к путешествиям, которая заглушается страхом перед неизвестным миром. Белые люди получают от этого эстетическое удовольствие. Жить на острове — оправдание тому, чтобы сидеть дома и мечтать.
Джон Стрейли. «Ангелам будет все равно»
~ ~ ~
У «Роше» продавали значки. Я почти что прошел мимо, потом обратил внимание на надпись, сунул деньги в ящик и взял два. Один приколол на отворот, другой сунул в карман. Когда я появился в пабе «У Нестора», Джефф смотрел новости и говорил:
— Снова пересчитывают, но я думаю, что Буш победит.
Охранник спросил:
— Мистер Макговерн еще жив?
Никто не ответил, и он добавил:
— Мне нравился Картер из-за арахиса.
Джефф сказал:
— Девушка в порядке. Она наверху с Кэти и малышкой.
Он заметил золотой блеск на моем лацкане и спросил:
— Что за значок ты нацепил? Не пионерский ведь?
Я подошел поближе, чтобы он рассмотрел. Там были изображены две руки, слегка соприкасающиеся кончиками пальцев. Он спросил:
— Это во имя чего?
Я набрал воздуха, потому что понимал, что сильно рискую, и сказал:
— Ассоциация больных синдромом Дауна. Объединяет обычных людей, которые протягивают руку…
Я замолчал: надо же так коряво высказаться.
Он заметил:
— Мне нравится.
Я вынул второй значок из кармана и протянул ему:
— Возьми.
Он немного подержал его в руке и заметил:
— Ты рисковал.
— Ты же знаешь меня, Джефф. Я люблю ходить по лезвию ножа.
Он приколол значок себе на рубашку:
— Благодарствую.
Наверху все тискали ребенка. Кэти с изумлением наблюдала всю эту суету. Я спросил:
— Как дела?
Кэти улыбнулась и ответила:
— Лучше не бывает.
Я провел там всю первую половину дня. Выпил не торопясь парочку кружек. Ничего более крепкого. Я бы вполз в бутылку виски, но они бы меня прибили. Поэтому я сдерживался. Кэти приготовила великолепное жаркое. Лаура спросила:
— Где вы научились так хорошо готовить, вы ведь англичанка?
— Ну, я свалила все в одну кучу, побольше мяса и картошки, потом тушила долго, даже слишком, а Джефф сказал… добавь poitin.
Она произносила это слово, как женщина из Коннемары.
На протяжении моей бурной жизни мне редко приходилось сидеть за семейным столом. И не потому, что мне этого не хотелось. Мне хотелось, но я не был готов к тем небольшим проявлениям глубокой привязанности, которые могли к этому привести. Я по натуре эгоист, а чтобы принимать участие в семейной жизни, надо оставить место для других. Кроме того, я прекрасно овладел искусством саботажа. Перефразируя Оскара, можно утверждать, что каждый алкоголик разрушает образ, который стремится создать. Я желал напиваться пьяным, когда мне заблагорассудится, читать до рассвета, если захочется, и вовсе не хотел от этого отказываться ради компании. И все же мне ужасно хотелось быть другим. Сидеть в кругу семьи и ощущать тепло. В тот день мне повезло. Я понимал, насколько дорог мне этот момент. Слава богу, мне не надо было сокрушаться, что я крепок задним умом. Все шторма, которые ожидали меня в будущем, казались менее угрожающими. Когда мы уходили, Кэти без всякой задней мысли выразила мои ощущения, сказав:
— Нам следует чаще так собираться.
Я же знал, причем знал точнее некуда, что ничего подобного больше не произойдет. Осознание этого притушило свет в моей душе, но не совсем его загасило. Когда мы шли к Хидден Вэлли, Лаура взяла меня под руку. Спросила:
— Тебе диск понравился?
Господи, я напрочь забыл, что она сунула мне в руку пакетик. Я положил его в карман и больше о нем не вспоминал.
Я сказал:
— Я не хотел его открывать, пока мы не останемся вдвоем.
— Ты такой романтичный, Джек.
Да, уж точно. Я предупредил:
— В доме бедлам.
— Это был… он?
— Нет, инопланетяне.
Дом оказался идеально чист. Никаких следов хаоса. Даже книги стояли на полках, хотя мне и показалось, что это все восемьдесят романов, изданных Макбейном. Я сказал:
— Bay!
— Джек, в доме все замечательно.
— Точно.
Я не мог поверить, что Киган потрудился заполнить книжные полки. На меня это произвело чертовски сильное впечатление. Я посмотрю заглавия позже. Радость — такая редкая вещь, надо получать ее маленькими порциями. Я предложил:
— Давай выпьем.
— Давай пойдем в постель.
— Давай сделаем и то и другое.
Мы так и поступили.
Все было славно. Я явно исправлялся. Я никогда не буду страстным любовником, но я старался. Если не хватало мастерства, я компенсировал этот недостаток энергией. Я открыл пакет от «Живаго», лежа в постели, взглянул на диск и воскликнул:
— О господи!
Она встревоженно села:
— Тебе не нравится?
Это был диск «Еще один город» Джонни Дьюхана. Я сказал:
— Я обожаю этот альбом, но он будит столько воспоминаний, а я не знаю, нужно ли мне это сейчас.
Давно, еще в 1982 году, когда я служил в полиции, я встречался с одной девушкой. Господи, я заиграл этот альбом до дыр. Девушка часто говорила:
— Что, у нас опять день Джонни Дьюхана?
И мы снова слушали альбом. Такое вряд ли кто выдержит. Все последующие темные годы я следил за творчеством Джонни. Его песни становились все глубже, я тоже опускался все ниже. Прежде чем бросить меня, девушка сказала:
— Не пойми меня неправильно, Джек, мне нравятся грустные песни, но тебе… они просто необходимы.
Я знал, что она права. Не было случая, чтобы при встрече с духовым оркестром мне не захотелось бы заплакать. Что бы сказал Фрейд? Позже, когда звучал этот альбом, я имею в виду, много позже, через несколько недель, на кухне сидел Трубочист и слушал «Еще один город». Он сказал:
