задачу по добыванию на Западе технических секретов, жизненно необходимых для модернизации советской экономики. Параллельно с основной разведывательной работой в Германии Орлову было поручено координировать деятельность европейских резидентур ИНО ОГПУ по линии научно-технической разведки.
Усилия разведчиков очень скоро дали положительные результаты. Как отмечает в своей работе исследователь отечественных спецслужб Дмитрий Прохоров, «по каналам научно-технической разведки в Москву начала поступать информация об испытаниях новой авиационной техники, артиллерийских систем, о радиоаппаратуре военного применения, о переработке нефти и использовании её побочных продуктов, об установке для гидрирования бурого угля и по многим другим проблемам».
В 1931 году Орлов возвратился в Москву и возглавил 8-е отделение ИНО ОГПУ (научно-техническая разведка). Весной 1933 года он был направлен нелегальным резидентом в Париж. Нелегальная резидентура «Экспресс», которую возглавлял Орлов, вела разработку Второго бюро французского Генерального штаба (военная разведка). Однако уже летом 1934 года Центр принял решение направить его нелегальным резидентом в Лондон.
В английской столице Орлов принял на связь агента-вербовщика Арнольда Дейча. В течение 1934 года Дейч под руководством Орлова завербовал студентов Кембриджского университета Кима Филби, Дональда Маклина и Гая Бёрджесса, вошедших в так называемую «Кембриджскую пятёрку» советских разведчиков.
Пребывание Орлова в Англии было исключительно результативным, хотя и недолгим. После того как 18 июля 1936 года в Испании вспыхнул мятеж франкистов против правительства Народного фронта, именно Сталин предложил руководству НКВД рассмотреть вопрос о переводе Орлова из Лондона в Испанию.
В Мадрид Орлов прибыл 16 сентября 1936 года вместе с семьёй. Основной сферой деятельности резидентуры НКВД в Испании было оказание практической помощи законному правительству страны в создании собственной службы разведки и контрразведки, а также развёртывание партизанского движения и организация диверсий в тылу франкистов.
В Испании Орлов привлёк к сотрудничеству с советской разведкой добровольца интернациональной бригады имени Авраама Линкольна американца Морриса Коэна, ставшего впоследствии Героем Российской Федерации.
В Испании Орлову вновь пришлось руководить работой Кима Филби, который по заданию советской разведки был аккредитован в качестве фронтового корреспондента одной из английских газет при франкистском правительстве.
Под непосредственным руководством Орлова была проведена операция по подавлению вооруженного мятежа анархистов и троцкистской организации ПОУМ в Каталонии.
В 1937 году в связи с так называемым «заговором генералов», сфабрикованным Ежовым для подавления инакомыслия в Красной армии, над Орловым стали сгущаться тучи. Был отозван в Москву и репрессирован сотрудник его резидентуры, организатор диверсионной работы в тылу франкистов Григорий Сыроежкин. Кроме того, Орлов узнал, что в Москве репрессирован его двоюродный брат. Поэтому, когда в августе 1937 года в Мадрид пришла телеграмма начальника ИНО НКВД Слуцкого, в которой сообщалось, что секретные службы Франко готовятся его, Орлова, похитить, он высказал серьёзные сомнения на этот счёт. На предложение Слуцкого направить в Мадрид специальную охрану из двенадцати человек, которая отвечала бы за его безопасность и сопровождала во время поездок по стране, Орлов ответил категорическим отказом. В то же время он поручил своему заместителю Науму Эйтингону организовать свою личную охрану из бойцов интернациональных бригад. Она состояла из десяти человек, которые повсюду его сопровождали. Любого, кто приказал бы ликвидировать Орлова, эти люди приняли бы за предателя, потому что, по его словам, они «не верили никому, кроме Сталина».
Вторым сигналом для Орлова послужило прибытие в Мадрид в октябре 1937 года заместителя начальника ИНО НКВД Сергея Шпигельглаза. Не имея никаких конкретных поручений от начальника разведки, Шпигельглаз без ведома Орлова встретился с руководителем мобильной группы Отдела спецопераций в Испании Бородиным и беседовал с ним наедине.
Данные обстоятельства настолько встревожили Орлова, что он вывез жену и дочь во французский город Перпиньян, где снял для них виллу.
9 июля 1938 года Орлов получил приказ от Ежова выехать в бельгийский порт Антверпен для встречи с представителем Центра на борту советского парохода «Свирь». Разведчик понял, что охота на него началась. Опасаясь ареста и депортации в СССР, 12 июля он уехал из Барселоны в Перпиньян, сообщив своему заместителю, что на время выезжает во Францию по оперативным делам.
Вскоре Орлов обратился в канадское посольство во Франции, где, предъявив дипломатические паспорта, попросил канадскую визу. Получив ее, он с женой и дочерью на канадском пароходе «Монклер» отбыл из Шербура за океан. Прибыв в Канаду, Орлов сразу же вызвал туда из США своего родственника Курника и поручил ему доставить в советское полпредство в Париже письмо, адресованное Ежову. В нём он объяснял, почему после девятнадцати лет работы в органах государственной безопасности вынужден стать невозвращенцем.
«Яков Серебрянский»
Письмо заканчивалось такими словами:
«По опыту других дел знаю, что Ваш аппарат бросил все свои силы на моё физическое уничтожение. Остановите своих людей! Достаточно, что они ввергли меня в глубочайшее несчастье, лишив меня завоеванного моей долголетней самоотверженной работой права жить и бороться в рядах партии, лишив меня родины и права жить и дышать одним воздухом совместно с советским народом.
Если Вы меня оставите в покое, я никогда не стану на путь, вредный партии и Сов. Союзу. Я не совершил и не совершу ничего против партии и н/страны.
Я даю торжественную клятву: до конца моих дней не проронить ни единого слова, могущего повредить партии, воспитавшей меня, и стране, взрастившей меня. ШВЕД».
«Коротков»
К письму Орлов приложил дополнение на двух страницах. В нём содержалось подробное описание его работы в Испании, участия в оперативных мероприятиях против Троцкого и его сторонников, включая сына «демона революции» — Льва Седова, и многое другое. Кроме того, Орлову была известна практически вся наиболее ценная агентура НКВД в Европе, начиная с «Кембриджской пятёрки» и кончая «Красной капеллой», — всего примерно 60 человек. Разведчик предупредил Ежова, что передал фотоплёнку данного письма своему адвокату, который в случае его гибели опубликует документы.
Угроза была серьёзной, и уже в середине августа, когда письмо Орлова попало в руки наркома, все оперативные мероприятия по его задержанию и ликвидации были им отменены. <…>
Хотя Орлов не выдал ни одного известного ему ценного источника советской внешней разведки, объективно его бегство нанесло серьёзный ущерб Службе. После его исчезновения был отозван в Центр ряд разведчиков-нелегалов и были приняты дополнительные меры безопасности в работе с источниками.
В Москве были буквально обескуражены бегством резидента в Испании. Однако сменивший его на посту резидента Наум Эйтингон, взвесив все обстоятельства, предложил Центру продолжить работу с членами «Кембриджской пятёрки». По его мнению, Орлов, находясь в США, не мог выдать их, не подвергая себя серьёзному риску, поскольку в 1934—1935 годах находился в Англии по фальшивому американскому паспорту.
«Яков Серебрянский»
После бегства Орлова в Америку его имя словно по взмаху дирижёрской палочки (так оно, в сущности, и было) исчезло из обихода. Вроде бы и не существовало никогда такого человека. Оно не было присовокуплено к бесконечному сонму «врагов народа». Орлова никогда не будут называть изменником или перебежчиком. Никак не будут называть. Случай беспрецедентный.
«Коротков»
18 марта 1937 года Ежов выступил на собрании руководящих работников Наркомата внутренних дел, на котором заявил, что «шпионы» заняли в НКВД ключевые посты, и потребовал «твёрдо усвоить, что и Дзержинский испытывал колебания в 1925—1926 годах, и он проводил иногда колеблющуюся политику». Это был сигнал о том, что репрессии коснутся и ближайших соратников Дзержинского. Вскоре волна арестов в НКВД захлестнула и его руководящих работников. Прежде всего, это коснулось лиц польской национальности. Руководством страны было выражено политическое недоверие внешней разведке.
В своих мемуарах Павел Судоплатов писал:
«Когда арестовывали наших друзей, все мы думали, что произошла ошибка. Но с приходом Деканозова (начальник внешней разведки со 2 декабря 1938 года по 13 мая 1939 года. — А. Б.) впервые поняли, что это не ошибка. Нет, то была целенаправленная политика. На руководящие должности назначались некомпетентные
