class="p1">Или нет. Лучше сохранять дистанцию.
Как жаль, что только от одного звука его имени у нее участился пульс. Она все еще помнила ощущение его мозолистых рук, ласкающих ее грудь. И разве ей не хотелось бы просто привязать его к кресту, чтобы провести по мощному торсу ладонями?
Остановись. Сейчас же. Оставайся в реальном мире, а не в стране фантазий.
— Ты же понимаешь, что, если сабмиссив еще может говорить — это значит, я плохо сделала свою работу.
— О-о-о, бедный Бен, — проятнула Салли, изображая пантомиму, в которой безмолвный Бен жестом велел Узури снять обувь.
Узури моргнула в воображаемом замешательстве и притворилась, что вместо обуви протягивает Бену свои стринги.
Салли разинула рот и с досадой отшвырнула от себя стринги.
— О, это было очень реалистично, — захлопала Линда. — Разве не мило, что бедный Бен все еще смущается?
— Он красиво краснеет. Должна сказать, что он настоящий красавчик, если вы предпочитаете мужской пол. И, судя по тому, что я видела, когда с ним играла Анна, там есть что раздавить, — сложенные чашечкой руки Оливии намекнули, что у бедного Бена яички размером с арбуз.
Бедному Бену лучше бы никогда не слышать, как женщины обсуждают его, иначе он краснел бы целый месяц.
Оливия продолжила:
— И еще я заметила, что ты практически не причиняла ему боли во время сцены. У него жесткие ограничения?
— Нет, — Анна сделала глоток и принялась изучать цвет своего напитка. — У меня просто не было никакого желания заставлять его кричать. Мне это уже давно не нужно.
Тишина.
— Но ты была с Джоуи, а он настоящая шлюха, жаждущая боли, — Салли взвизгнула, когда Узури ткнула ее локтем в ребра.
— Ты ведешь себя невежливо, — упрекнула ее Узури. Несмотря на то, что она была тихой проказницей, Узури считалась самой вежливой и уважительной из саб «Царства Теней».
— Прости, мне не стоило…
— Все в порядке, Салли, — успокоила ее Анна. — Джоуи в прошлом. — Хотя она должна была признать, что его отсутствие создало болезненную пустоту в ее жизни. Но, каким бы восхитительным он ни был, зависимость Джоуи стала изматывающей. — Он хотел, чтобы Госпожа командовала 24/7, и, как ты и сказала, ему нужен более высокий уровень боли.
Оливия склонила голову набок.
— Я заметила, что, когда в твоих сценах больше доминирования, чем садизма, ты выглядишь более удовлетворенной.
— Если твои предпочтения в сценах изменились, может быть, и ты тоже изменилась? — мягко спросила Линда.
Изменилась. Это отвратительное слово охладило кожу Анны, как мокрый снег в метель. На экране Дженнифер Грей впервые ссорилась со своим отцом. «Малышка» взрослела, становилась женщиной. Я уже женщина. Я все это прошла.
— Ты знаешь, я действительно ненавижу это слово — «перемены», — сказала Анна тонким голосом. Будто все еще была девчонкой.
— О, Анна, — Линда соскользнула с дивана, чтобы сесть справа от Анны, прижалась плечом к ее плечу и мягко сказала: — Все в этом мире меняется. Лето сменяется осенью, а осень — зимой. Континенты сталкиваются, и появляются горы, а от этого изменяется климат. На этой планете и в этой Вселенной ничто не стоит на месте.
Перемены. Одна только мысль об этом вызывала тошноту внутри.
— Некоторые из нас предпочли бы вечное лето, — она выдавила из себя полуулыбку. — И предпочли бы, чтобы наши сцены не уплывали у нас из-под ног.
— Сэм говорил, что часть силы в твоих сценах исходила от гнева, и что ты выбираешь рабов, которые питаются этим гневом и болью, — Линда замолчала, и в этой паузе прозвучал невысказанный вопрос — «Это изменилось»?
— В этом-то и проблема, — Анна допила свою колу, жалея, что в ней не было алкоголя. — Я не так уже зла на мужчин. Больше нет.
— А что вызвало такую злость на них? — спросила Узури. — Случилось что-то такое, что… — ее смуглая кожа потемнела от румянца, и она перевела взгляд на экран телевизора.
Анна повернулась и внимательно посмотрела на подругу, испытывающую тревогу за нее. На днях этой девушке придется рассказать о том, что произошло в ее прошлом. Терпение Зета в отношении так называемых строгих лимитов сабы долго не продлится. Он уже установил ей крайний срок, который быстро приближался.
Но сейчас не время. Ее голос смягчился:
— Нет, Узури. Скорее, куча работы и разочарование в семье.
— Семья отлично может заморочить голову, — тихо произнесла Салли и скривила рот в несчастной гримасе.
Вспомнив, что Салли рассказывала о своем нелюбящем отце, Анна крепко сжала ее руку.
— Эй. Это все в прошлом, верно?
— В прошлом, — Салли выдавила из себя улыбку. — Так чем же провинилась твоя семья?
Желая убрать боль из глаз Салли, Анна проявила большую откровенность, чем обычно.
— Мой отец был профессиональным военным, очень старомодным человеком. Он верил в то, что девочек нужно защищать. Они не могут драться, и его дочка, конечно, не должна делать ничего такого, что могло бы причинить ей боль.
— К черту все, — через секунду Оливия указала пальцем на Анну и ухмыльнулась. — Итак, из-за того, что твой отец хотел защитить тебя, ты тут же занялась опасной работой. Сначала морская пехота, а потом и работа копом.
Ошеломленная Анна уставилась на нее.
— Я… я никогда не думала о своем выборе карьеры в таком ключе, но, — она отсалютовала Оливии, — возможно, отчасти это правда. — Хотя ген чрезмерной защиты, который доминировал в ее семье, вероятно, также сыграл свою роль.
— Я знала, что ты была офицером полиции, но морпехом? — Узури вытаращила глаза.
— У тебя была тяжелая работа, — добавила Ким. — Итак, охота за головами веселее, чем быть полицейским?
— Не совсем. — Ее братья и Дэн, офицер полиции из «Царства Теней», выяснили, почему она ушла из правоохранительных органов, но она никогда ни с кем это не обсуждала. Но… здесь… здесь она могла делиться и получить огромную порцию сочувствия. Осознание этого вызвало комок в ее горле.
Она откашлялась, чувствуя себя так, словно вскрыла старую рану.
— Мне нравилось быть офицером полиции, и я думала, что мне понравятся люди, с которыми я буду работать. К сожалению, в участке, куда меня определили, если у тебя не было яиц, то ты всех бесил. — Она изобразила плаксивый голос лейтенанта: — «Женщины-полицейские подвергают риску настоящих полицейских и занимают рабочие места, необходимые мужчинам, чтобы содержать свои семьи». — По мнению лейтенанта, женщины-офицеры годились только для того, чтобы приносить кофе или, возможно, заниматься «висяками[5]».
— О, это действительно отстой, — сказала Салли.
— Мужчины могут быть отстойными, — пробормотала Ким.
— Значит, ты послала их к черту, — одобрительно заключила Оливия.
— Ты завязала им
