толкнула Ли Хуайгуана на мятеж. Дэ-цзун настолько неумело выстраивал отношения с Ли Хуайгуаном, что тот даже милости воспринимал как проявление недоверия. В марте 784 года, желая задобрить Ли, император дал ему титул тайвэя и так называемую «железную грамоту», в которой обещалось, что он никогда не будет казнен, Ли бросил грамоту на землю, что уже само по себе было оскорблением императорского достоинства, и сказал: «Сын Неба подозревает меня. Обычно говорят: “Когда человек собирается взбунтоваться, дай ему железную грамоту!” [чтобы удержать его от бунта] Я не собирался бунтовать, но получение железной грамоты вынуждает меня к бунту!»
Чжу Ци предложил Ли Хуайгуану союз. «Земли в Китае много, – сказал Чжу, – ее хватит нам обоим. Станем же братьями и будем править, как два императора». Ли Хуайгуан принял предложение. Таким образом, у императора Дэ-цзуна появился третий конкурент-император. Дела Дэ-цзуна были хуже некуда, но срок, отмеренный Небом династии Тан, пока еще не окончился. Дойдя до состояния «хуже некуда», дела начали понемногу выправляться. В июне 785 года лояльный императору военачальник Ли Шэн изгнал Чжу Ци из Чанъаня. Вскоре после этого Чжу Ци был убит своими сторонниками. В сентябре того же года, поняв, что его мятеж провалился, покончил с собой Ли Хуайгуан. Что же касается Ли Сили, то летом 786 года он был отравлен своим генералом Чэнем Сяньци, а заодно была истреблена вся его семья. После этого Чэнь Сяньци заявил о том, что он признаёт власть законного императора Дэ-цзуна. Примеру Чэня последовали поддержавшие Ли Сили цзедуши. Так в империи был восстановлен мир. Более Дэ-цзун не пытался бороться со своими цзедуши.
После того, как Чэнь Сяньци был убит одним из приближенных Ли Сили по имени У Шаочэн, император назначил правителем округа Чжанъи, созданного на базе провинции Хуайси и некоторых сопредельных земель, своего четвертого сына Ли Ляна, но тот остался в столице, а на месте от его имени правил У Шаочэн. Эта уловка не помешала У Шаочэну пользоваться всей полнотой власти. Постепенно с императором переставали считаться и начальники внутренних провинций. То ли при Дэ-цзуне, то ли при его сыне и преемнике Шунь-цзуне родилась пословица «Сын Неба ближе к небу, чем к земле», намекавшая на отсутствие у императора реальной власти.
Если в начале правления Дэ-цзун старался обходиться малым и избегал роскоши, то теперь он словно пытался вознаградить себя за перенесенные во время смуты страхи и лишения. Траты императорского двора возрастали, снова была восстановлена традиция подношения даров (выплаты разовой дани) императору, причем делалось это не один раз в год, как при предшественниках Дэ-цзуна, а по нескольку раз. Тягу к роскоши и стремление к стяжательству в душе императора искусно разжигали евнухи, которых Дэ-цзун начал приближать к себе после прекращения смуты. В начале своего правления он старался держать евнухов на расстоянии, но сложилось так, что во время бегства из столицы, когда многие сановники и военачальники перестали поддерживать императора, евнухи сохранили преданность ему, а двое из них – Доу Вэньчан и Хо Сяньмин – стали ближайшими помощниками Дэ-цзуна. Разумеется, в результате приближения евнухов императорская власть не стала крепче, но при дворе, в очередной раз в истории, сформировалась могущественная группировка евнухов. Пользуясь расположением правителя, евнухи творили всё, что им вздумается, и никто не мог этому воспрепятствовать, в том числе и наследник престола Ли Сун, старший сын императора.
Чэнсян Ли Ми, на протяжении длительного времени бывший единственным чэнсяном в империи, иначе говоря – руководивший императорским правительством, пытался ограничить аппетиты Дэ-цзуна, алчность которого разоряла страну. Ли Ми удалось уговорить императора удовлетвориться фиксированным ежегодным содержанием, но за спиной своего чэнсяна Дэ-цзун продолжал требовать выплат от своих наместников. В 789 году Ли Ми скончался, и никто более не мог помешать императору накапливать богатства. Накапливать ли? Когда владелец имения или правитель государства разоряет свою вотчину ради того, чтобы набить золотом еще один сундук, он на самом деле становится не богаче, а беднее. Губернаторы охотно потакали алчности императора – они откупались от него, чтобы не мешал им править. Евнухам, выдвинувшимся на первые роли при дворе, такое положение дел было только на руку, ведь в стяжательстве они не отставали от императора.
Если прежде чиновники, покупавшие товары для императорского двора, расплачивались с продавцами честно и своевременно – в момент получения товара, – то после возвращения императора Дэ-цзуна в Чанъань закупки превратились в откровенный грабеж. Евнухи, прибравшие к своим рукам это выгодное дело, нагло отбирали товары у продавцов, а если и платили за них, то чисто символически. Продавцам приходилось мириться с этим, ведь любое проявление недовольства могло стоить им жизни. Отъем товаров происходил не только на рынках, но и на дорогах.
Известный автор танской эпохи Хань Юй, он же Хань Вэньгун[156], в своей хронике описывает следующий случай. Некий крестьянин вез на осле в столицу дрова, чтобы продать их на рынке. По пути он встретил евнуха, заявившего, что дрова куплены императором. Евнух заплатил крестьянину ничтожно мало (несколько чи[157] шелка), но заставил его доставить дрова в императорский дворец, где с крестьянина потребовали менху цянь[158] – плату за вход. Крестьянин вернул евнуху плату за дрова и просил отпустить его с миром (и дровами), но евнух не соглашался. Дело закончилось тем, что доведенный до отчаяния крестьянин набросился на евнуха с кулаками и был схвачен стражей. Узнав о происшедшем, император Дэ-цзун удалил евнуха от двора, а крестьянину даровал десять кусков шелка. Но то было исключение из правила, обычно евнухам грабеж населения сходил с рук. Дэ-цзуну, который со временем из бережливого и рачительного правителя превратился в алчного стяжателя, явно нравилось, что его слуги экономят на закупках (ну а если дело примет громкий оборот, то всегда можно продемонстрировать высочайшую справедливость).
«Дворцовые закупки» времен императора Дэ-цзуна нашли отражение в творчестве Бо Цзюйи. В стихотворении «Старый торговец древесным углем» поэт пишет:
«Ночью, за городом наконец-то
Выпал обильно снег.
Утром быка он в повозку запряг
И повел по скользкому льду.
Угольщик проголодался, устал его бык,
А солнце взошло высоко.
Перед южной заставой близ рынка,
Стояли они в грязи.
Что за двое всадников,
гордо смотрящих вокруг,
Примчались сюда?
Тот, кто в желтой одежде, —
дворцовый евнух,
А в белой – мальчик, его слуга.
Достал чиновник бумагу,
И произнес свой приказ.
Быка погнали на север,
Туда, где стоит дворец.
Угля больше, чем на тысячу цзиней
