еще следует упомянуть большое количество ведущихся северных строек, которые тоже были прекращены, в том числе и строительство тоннеля на Сахалин… Говорить о том, нужны ли были эти стройки стране в таком количестве, бесполезно, экономика просто не могла выдержать огромного напряжения, она и не выдерживала, что сказывалось на уровне жизни простого народа.
*
Ух холодина, хорошо еще я настоял, чтобы весь инженерно-технический персонал, который принимал участие в запуске капсулы на орбиту, обеспечили теплой одеждой, ватные штаны и телогрейки, а то некоторые совсем без ума, мол, на юг едем. Ага, на юг, вот только в степи зимой этот Юг как-то не чувствуется, все больше ветер на открытых пространствах гуляет и холод стремится под одежду залезть, от того и подготовка идет несколько нервно, попробуй справиться с кабелями на морозе, когда все задубело. И спирт льется рекой, нет, не внутрь, а для протирки контактов, так-то на полигоне сухой закон.
Что за место выбрали для запуска ракет-носителей, летом жара мешает, все потом обливаются, а зимой холод достает, более-менее комфортны только пара месяцев весной и один осенью. Здорово нас задерживала подготовка кислорода, никак не могли приноровиться, переохлаждать его заранее, большой расход, емкости чуток не хватает, а если перед самым стартом, то со временем не угадаешь. Но какие бы трудности не возникали, мы все равно их преодолеем, тут вопрос не в том, возможно это или невозможно – надо, значит, будет сделано. Подписывали протокол готовности к старту втроем, начальник полигона генерал-лейтенант Вознюк, представитель ГАУ полковник Мрыкин, и я, скромный представитель ОКБ. Так и ставили подписи по старшинству, хотя, к примеру, Мрыкин палец о палец не ударил, а в целом за весь процесс подготовки отвечали только представители ОКБ. Старт был произведен восьмого февраля, когда установилась на удивление ясная погода, ну, и ветер был в пределах нормы.
А вот тут нас постигла неудача, первая ступень ракеты отработала на ура, и тяга была расчетная, и разделение произошло точно по графику, а вот тяга двигателя на второй ступени стала скакать. В результате после сорока секунд, полета второй ступени, когда стало ясно, что жесткая отрабатывающая программа не позволит вывести капсулу на расчетную орбиту, пришлось подать команду на прекращение попытки выйти в космос. Разобраться в причинах на месте возможности не было, просто предположили, а идею подала "железяка", что все это произошло из-за недостаточного контроля за температурой переохлажденного кислорода, ведь охлаждение делалось на глазок, вот и получили часть окислителя не в жидкой, а в твердой фазе. Кстати, этим и объяснялись скачки в тяге.
Второй старт был намечен на тринадцатое, в моем времени никому в голову не придет намечать такое серьезное дело на это время, а тут народ еще не пуганый, поэтому, несмотря на мое сопротивление, утвердили именно эту дату, как я понимаю назло всяким дремучим предрассудкам. Ну да, "предрассудкам", ничего придет время еще батюшку приглашать будут для освещения старта ракета-носителей, ибо техника сложная и часто в ее работу вмешиваются непредвиденные факторы, божественная помощь в этом случае лишней не будет.
Вторую заправку проводили уже с учетом предположения, по крайней мере, за температурой кислорода следили более тщательно, и на этот раз все прошло без эксцессов.
- Фух, - выдохнул я, когда с третьей станции слежения, пришла информация о разделении капсулы и второй ступени, и тут же пожаловался окружающим, – весь пропотел, как будто сам эту ракету на своих плечах тащил.
Удивляться было чему - несмотря на неоднократные жалобы, температура в бункере не поднималась выше пятнадцати градусов, а ведь это не только нам доставляло неудобство, тут еще и аппаратура нуждалась в перенастройке из-за нарушения теплового режима. Отговорка со стороны начальника полигона в этом случае была железной:
- А как вы собираетесь запускать ракету-носитель зимой с неподготовленной площадки? – Удивлялся он. – Ведь там бункера не будет.
Никак генерал не хотел принимать во внимание, что мы проводим не боевой запуск ракеты, а штурмуем космос, и наше оборудование сейчас не рассчитано на работу в экстремальных условиях. Ладно, пока трудно требовать от вояк понимания важности момента, но вот в будущем, заставлю все требования выполнять, чего бы там они себе не представляли.
Ждать пришлось долго, почти полтора часа, пока не прозвенел звонок из Москвы, в трубке прозвучала заранее оговоренная кодовая фраза – "Товарищ Шибалин, со станции просили передать: "Небо-8".
Я скорчил недовольное лицо и медленно опустил трубку.
- Что? Промахнулись? – Тут же последовал вопрос.
- Водка есть? – Игнорируя вопрос, спрашиваю я, хотя прекрасно знаю, что этого народного продукта здесь точно нет, зато в наличии спирт и кое у кого есть коньяк. Вот такой парадокс, употребление алкоголя на полигоне запрещено, а вот коньяк за него не считается.
- Коньяк пойдет? – Следует закономерный вопрос со стороны генерала.
- Давайте, - мрачно кивнул в ответ.
Пока генеральский адъютант отмеривал "бульки" в кружку из трофейной щегольской фляжки, все терпеливо ждали, поэтому происходило это на фоне общего молчания. Я взял кружку, в которой на дне плескался благородный напиток и медленно обвел взглядом, ожидающих неприятного известия, соратников.
- Что ж товарищи, бывают в жизни неудачи, - тяжело с расстановкой начал свою речь, и у людей вырвался тяжелый вздох, а зря, - но сейчас это не наш случай. Только что от наземных станций наблюдения, расположенных под Москвой, поступило сообщение, что нам удалось вывести капсулу в космос, и её орбита соответствует расчетной. Поздравляю вас товарищи.
Эх, что здесь началось, ликования даже было значительно больше, чем летом, когда мы в первый раз покорили космос. Все дело в том, что тогда мало кто понял что нам удалось сделать, осознание пришло несколько позже, когда результаты полета капсулы по орбите получили подтверждение,
