Гораздо позже, когда они — два взрослых мужика, вскоре после его женитьбы на Лене, сидели в уютном ресторанчике на одной из тихих улочек Парижа, отпустив своих женщин погулять по магазинам… Состоялся этот разговор:
— А ты ведь на меня похож, Леша… — задумчиво заключил старший мужчина и со смешком поднял руки, будто сдаваясь: — Не в том смысле! Бог с тобой… матушке твоей земля пухом — честная, работящая женщина была, хорошая пара. Я о том, что внутри — мы похожи, хотя и своего характера у тебя… тоже есть. Но что-то ты взял и у меня. Или оно и было? Я ещё тогда увидел — когда ты гроб для матери шкурил изнутри, чтобы не колко ей. Я и подумал — а обо мне кто… вот так запереживает?
— Только потому меня и взяли? — удивился Алексей.
— Ты что? — в свою очередь удивился опекун, — я тебе не мать Тереза. Тогда я принимал решение, исходя из необходимости исправить то, что наша Галина Львовна с Ленкой сотворила. Был ребенок — золотой ребенок… моя вина тоже есть, просто даже в голову не пришло, что родная мать может настолько ополоуметь! Если с детства лепить из человека рекламного идола, то и получится… идолище. Я тогда с головой был в работе — со среднего звена в высшее лез и это все упустил. И уже тогда она насобачилась вести себя «мило». А я эту фальшь заметил поздно — когда руки раскинул маленькую девочку свою обнять. Долго тогда дома не был, соскучился, ждал — на шею прыгнет, повиснет, а она чинно так подошла, юбочку расправила и улыбка на тридцать два — не наша… да ты знаешь. И в глазах пусто, а что и есть… заучено.
— Она постоянно под обстрелом чужих взглядов, ребенок рос и учился держать удар, — попытался Алексей объяснить поведение Елены.
— Она научилась врать, лицемерить и виртуозно играть, Лёш, — тяжело вздохнул мужчина, — и считать деньги тоже — это от матери и никуда от этого… Наплачешься ты с ней, сынок, ей бы кого пожёстче. Не нужно было вам… я говорил тебе, но раз решил — теперь и я на тебя надеюсь.
— Так почему вы тогда приняли такое решение?
— Понял, что растим эгоистку и лицемерку. И не только в тот раз… Стал присматриваться и понял, что почти уже ничего и не осталось от моей Ленки. Конкурсы, подиумы, дни и недели детской моды, журналы, фотосессии, макияж, наряды, прически… мать с катушек слетела!
И я решил — нужен еще один ребёнок, чтобы мозги на место встали и времени на вот это всё уже не осталось. И Ленке бы на пользу… Галина и не отказывалась, но я быстро понял — если она не хочет, то ничего и не будет, хоть ты что… С этими их таблетками, спиралями… — контролю не подлежит! Ну, и тут — ты.
— Лёша, — подался он ближе, — наверное, десятку я еще протяну. Ответственно отношусь — лечусь и наблюдаюсь. Но сердце, знаешь… если оно уже дало знать о себе, то это просто вопрос времени и никакие таблетки, и даже операции не спасут. Бывают такие слабые места — родовые, семейные. У нас — сердце. Ленка не совсем в меня пошла, но ты присматривай за ней, ладно? Но я не про это… дай мне слово, сынок, что даже если у вас не получится… да постой ты! Так бывает — схлынет первое, самое дурное… пообещай мне, что за Леной продолжишь присматривать. Не дай ей наделать откровенных глупостей. А обычных, проходных будет…
И ещё, — вздохнул он, — сейчас это главное: у тебя замечательная профессия — редкая… чистая. Недаром у вас там было исключительно бюджетное обучение — государство ценит и ратует… за энтузиастов. Я понял тебя тогда и не стал отговаривать — сам помню и запах вощины от вашей сарайки, и пчел над яблонями. Алёша… а давай это будет твоим увлечением — твоей… отдушиной, сынок? Оно даже дороже для тебя станет — вот увидишь! Когда рутина — привыкаешь…
— И что вы предлагаете? — осторожно поинтересовался парень, потому что молчание затянулось.
— Свобода твоя закончилась, Лёша, и начинается ответственность, и не только за Ленку. Я не стал бы вмешиваться в твою жизнь — ждал зятя. Теперь предлагаю тебе стать моим наследником. А это значит — принять под себя всё, что я нажил. Не всегда честно наживал и не всегда правильно, но только так и можно было, поверь мне. Нет в нашей стране по-настоящему «чистых» состояний — все получено через «возможности», а это уже…
— Примерно представляю, — отозвался Алексей.
— Вот именно — только примерно! Я не тянул тебя в свои дела — и смысла… и тяги в тебе не видел. А сейчас ты вынужден, Лёш — больше некому. Родни у нас много, но каждый захочет себе кусок… Останется Ленка одна — пойдет по миру, и мать ей в этом сильно поможет. А это её искусствоведение — как корове седло, не станет она ни оценщиком, ни экспертом, а о выставочной работе или музейной вообще молчу. Так что… второе образование сынок — факультет ресторанно-отельного бизнеса по специальности «управление персоналом». Ты мне нужен, Алексей, — тяжело припечатал мужчина, — нужен над «Музыкой». Ты знаешь этот комплекс. Пока всё под контролем, потому что я в строю, а значит — у тебя есть время. Но учиться будешь заочно и постигать премудрости управления в процессе, начиная с низов. Легко не будет, но даже если всё остальное после меня растащат, а его растащат — не сохранить… опасно это, да и не нужно — лучше отдать за бесценок. То-о… тогда и одной «Музыки» вам — за глаза. Только тебе в неё нужно вгрызться зубами, Лёш. Взять полностью в свои руки, обрасти связями — крепкими и… просто знакомствами. Всё это будет — я успею. Скажи мне сейчас, что согласен, сынок. Независимо, как сложится с Леной — хозяйкой будет она, но ты понимаешь, что номинально. Ты — управляющий директор. По факту — главный.
— Я закупил всё на пасеку… и место хорошее. Маток сам подсадил, — расстроенно отвернулся Алексей.
— Это хорошо. Будем с тобой ездить туда. Подбери персонал.
— Это не просто развлечение, у меня был план — в мае-июне сдавать ульи с семьями садовым хозяйствам, а их становится все больше. Доставка, обслуживание… это живые деньги. Людям проще нанять вот так, чем держать своих — и без особых хлопот, и опыление гарантировано, урожай.
— Сдавай, Лёш, — кивнул мужчина, — организуй всё, назначь старшего. Это лето ещё твое, но с осени впрягайся — нужно.
— Одного лета не хватит.
— Любой бизнес ставят, обкатывают и на это нужно время — понимаю. Но для меня важно договориться с тобой «ещё на берегу», заручиться твоим согласием. Так как?
— Ладно… но два летних месяца всегда — мои.
— Договорились, согласен, — улыбался довольный Спиваков.
* * *
На пасеку в небольшой долинке Алексей въезжал уже в сумерках. В этом времени суток было особое очарование — тихо, спокойно, дневные заботы позади и можно полностью расслабиться, сходив в летний душ и накинув чистую одежду…
К этому времени расходились по домам рабочие и стихал низкий гул, постоянно висящий в воздухе в дневное время — как от высоковольтной линии. И только подойдя вечером к улею совсем близко, можно было услышать, что там все ещё тихо-тихо гудит… Так, приложив ухо к морской раковине, угадываешь шум моря. И здесь тоже имелись свои загадки и тайны: там — внутри, естественно и мощно существовал единый живой организм, предельно разумно устроенный самой природой.
