отлично подходит для этой цели. У меня нет желания и впредь убивать грифонов, разве что при нужде. Но если они снова взбунтуются, Богом клянусь, я захвачу весь остров.
Ричард еще некоторое время уверял, что мир восстановлен, и наконец Джоанна удовлетворилась этим.
— А теперь расскажи, что так взволновало тебя, — сказала она с улыбкой, от которой на щеках появились ямочки.
Ричард рассмеялся, я же, оторвавшись от созерцания королевы, снова встретился взглядом с де Бетюном. Было странно и забавно видеть короля, покорно подчиняющегося приказам.
— Я заключил мир с Танкредом, — сообщил Ричард.
— Если у маленькой собачки есть хоть немного мозгов, она не станет отбивать кость у собаки побольше.
Губы короля дрогнули.
— Это еще не все. Освободив тебя, Танкред не вернул твою вдовью долю.
— Он скуп.
— Не сомневаюсь. Но после событий в Мессине ему пришлось переосмыслить свое положение. Двадцать тысяч унций золота тебя устроят?
— Двадцать тысяч? — Джоанна всплеснула руками. — Ах, какой счастливый день! Ты славно потрудился, брат.
— Он заплатит условленную сумму в течение двух недель, но это еще не все, — продолжил Ричард, наслаждаясь. — Я вытряс из него еще двадцать тысяч.
— Речь, часом, не о наследстве, завещанном Вильгельмом нашему господину отцу?
— О нем самом. Я подумал, что мне сподручнее получить монеты вместо золотого стола и шелкового шатра на двести человек.
Озадаченный, я посмотрел на де Бетюна. Он тихонько пояснил: покойный супруг Джоанны Вильгельм давно собирался поднести Генриху, отцу Ричарда, щедрый дар, чтобы Генрих помог с освобождением Иерусалима.
— Танкред не утверждал, что завещание лишается силы, поскольку папа умер прежде Вильгельма? — спросила Джоанна.
— Утверждал.
— И все же ты заставил признать его.
— Ничего подобного. Просто сказал, что, если Танкред желает оставаться королем Сицилии, ему придется заплатить.
По губам Ричарда пробежала хищная улыбка.
Комнату заполнил звонкий женский смех.
— Ну, брат, это трудно назвать выбором.
— Я подсластил снадобье, предложив стать его союзником. Хочешь не хочешь, нам предстоит зимовать на Сицилии — едва ли Беренгария успеет приехать до Нового года. И если мы будем заодно с Танкредом, жить станет гораздо проще. Если бы я его оттолкнул, он бы проторил дорожку Филиппу. Они и так вели тайные переговоры, если верить моим лазутчикам. Но теперь этому конец.
— Танкред дает тебе золото. А что получает взамен?
— Одна из его дочерей, когда войдет в возраст, выйдет замуж за моего наследника.
— Но Джон уже женат.
— Я не о нем.
— А о ком? — спросила она недоуменно.
— Ах, малышка! Я же совсем позабыл, как далеко занесло тебя от дома. Джону нельзя доверять.
— Мне он запомнился милым пухлощеким мальчиком, — промолвила Джоанна, нахмурившись.
Я попытался скрыть усмешку, а Ричард фыркнул:
— Может, так и было давным-давно, но с тех пор этот щенок сильно изменился. По этой причине и по многим другим мой наследник — не он, а Артур Бретонский.
— Сын нашего брата Джеффри? — Дождавшись кивка, Джоанна продолжила: — Ему ведь года два или три от роду?
— Три.
— Дитя. Джона твое решение явно не обрадовало, ведь он — взрослый мужчина.
— Он получил до моего отъезда щедрое возмещение. Я пожаловал ему четыре графства и еще много чего. Но хватит про Джона.
Она кивнула:
— Вполне понятно, что выиграет Танкред благодаря брачному союзу. Имея твою защиту, он может не бояться семейства Гогенштауфенов и их намерений захватить остров. А что этот союз принесет тебе?
— Помимо двадцати тысяч унций золота?
Джоанна скроила гримаску.
— Не забывай, что германского императора твои действия совсем не порадуют. Как ни крути, Констанция — законная наследница трона.
Как ни странно, сама Джоанна не имела прав на престол Сицилии.
— Меня мало заботит, что думает Барбаросса. Полагаю, что и ему до меня дела нет. Если между нами возникнут разногласия, мы разрешим их в Утремере.
Фридрих уже находился на пути в Святую землю.
— Тем не менее дочь Танкреда не чета твоему наследнику, Ричард.
— Такие брачные союзы нечасто доводятся до конца, а Артуру всего только три года. А вот я скоро женюсь. Даст Бог, не пройдет и года, как у меня появится собственный сын.
— Очень жду этого дня.
Вопреки сказанному, лицо Джоанны омрачилось. Ричард коснулся ее руки:
— Тебе, должно быть, хочется иметь детей.
Она кивнула:
— Мы с Вильгельмом жили счастливо. Как жаль, что у меня не осталось на память о нем сына или дочери.
— Воистину это жестоко. Но для тебя не все еще потеряно.
— Только не выдавай меня замуж прямо сейчас! — Впервые за ее внешней уверенностью проступила хрупкость. — Ричард, мы не виделись четырнадцать лет, и я не вынесу, если вскоре нам снова придется расстаться.
— Не переживай, малышка! — обнадежил ее король. — Беренгария поедет со мной. Но мне придется часто оставлять ее ради войны с сарацинами. Мне пришло в голову, что вы с ней могли бы неплохо проводить время. Если ты не против, конечно.
— О большем я и не прошу.
На глазах Джоанны выступили слезы счастья.
— Ну вот и договорились, — удовлетворенно произнес Ричард.
Государь не заметил моей радости, в отличие от де Бетюна.
— Поосторожнее, Руфус, — шепнул мне рыцарь на ухо. — Она ведь сестра нашего короля.
Я изумленно посмотрел на него:
— Неужели по мне все видно?
— Король не замечает, он занят Джоанной. Как бы он ни любил тебя, ему может не понравиться, что ты питаешь чувства к его сестре.
Я кивнул и попытался придать лицу настолько невозмутимое выражение, насколько смог. Увы, мое намерение не замечать Джоанну долго не продержалось. Вскоре Ричарда отвлекло срочное послание из Мессины. Извинившись перед сестрой, он уединился с де Бетюном в боковой комнате. Оставшись почти наедине с Джоанной — придворные дамы, вот незадача, держались поблизости, — я был охвачен радостным возбуждением, но совершенно не знал, о чем говорить.
Она облегчила мою ношу, попросив рассказать еще раз о штурме башни. Мы вышли в сад, взгляды дам упирались нам в спины. Одна предложила прогуляться с нами, но Джоанна отмахнулась. Я воспарил, почти напрочь позабыв о предупреждении де Бетюна. Галерея с колоннами тянулась вдоль всех четырех стен сада, украшенного цветочными грядками и фруктовыми деревьями. В середине его располагался колодец.
Для начала я упомянул о том, что Ричард заприметил башню еще до того, как в ней появилась нужда.
— Он с детства был искусен в ведении боя, — сказала Джоанна.
Не желая показаться хвастуном, я пропустил те первые минуты, когда мы входили в башню. Улыбнувшись, она остановила меня и велела поведать все целиком, а не только часть. Слегка смущенный, я повиновался.
— Ты спас ему жизнь.
