чего?
– Не для всех изгнание пожизненно. Некоторым дается второй шанс.
Я резко остановилась:
– То есть как?
– Насколько мне удалось выяснить, если человек, нарушив Закон, чистосердечно во всем признается до того, как его задержат и осудят, Утешитель может ходатайствовать о том, чтобы этому человеку позволили присоединиться к Псам Зеннона. Это группа изгнанников, у которых есть собственное убежище и камни для создания светового щита – все, кроме эрендинов, разумеется. Раз в год Псам позволено возвращаться к Вратам, где всех достойных принимают обратно.
Я слушала Кинна с приоткрытым ртом. Разве кто-то возвращался после изгнания? Как такое вообще возможно? Вопросы рождались в голове так же быстро, как круги на воде от зачастившего дождя. Наконец я спросила:
– Что значит «достойных»?
Кинн пожал плечами.
– Я не уверен. Как ты можешь догадаться, мне никто ничего не рассказывал. Пришлось порядком постараться, чтобы раздобыть и эти сведения.
– Почему же о Псах молчат?
Он усмехнулся:
– Думаю, управлять людьми, которые считают, что второго шанса не будет, намного проще. Вот и всё.
– Но Утешитель не предлагал мне присоединиться к этим Псам… А тебе предложил? Это их знак? – я попыталась рассмотреть татуировку, но Кинн, заметив мой взгляд, снова поднял воротник, закрывая ее.
– Нет, это другое.
– Но тогда… эти Псы – примут ли они нас?
Кинн нахмурился и снова зашагал по дороге. Когда я с ним поравнялась, он заговорил, тщательно подбирая слова:
– Мы больше не в Зенноне. Там мы можем быть равны перед Законом, но здесь мы равны перед Тенями. Я не думаю, что Псы откажут тому, кто попросится к ним в убежище. Это будет равносильно убийству. А я так понял, что они стараются показать свою верность Закону.
– Но как мы их найдем?
– Их убежище находится где-то по дороге в Альвион. Оно должно быть достаточно заметным, и до него наверняка можно дойти до заката – иначе никто бы туда не добрался.
Кинн говорил несколько напряженно, словно перспектива его не особо радовала, но, возможно, всё дело было в неопределенности. Я посмотрела вперед, на Черный лес, верхушки которого озолотило рассветное солнце.
Неужели и правда можно будет вернуться домой, в Зеннон?
Я представила себе дядю, так похожего на отца, морщинистое лицо Гаэна, озаренное улыбкой, и даже недовольную Неллу – и сердце дрогнуло. Если я вернусь, вопрос об Академии отпадет сам собой: можно не сомневаться, что после изгнания они и близко не подпустят меня к своему порогу, будь я хоть трижды дочь Эрена Линда. Свадьба с Хейроном, понятное дело, тоже потеряет свой смысл.
Украдкой я взглянула на Кинна, на его решительный профиль. Вспомнила его улыбку. Вспомнила, как он поддерживал меня в темноте перехода, его горячие руки, тепло его тела… Если бы мы с Кинном вернулись обратно, тогда можно было бы начать всё с начала.
Я поняла, что произнесла конец фразы вслух, только когда Кинн ко мне повернулся. От неловкости я смутилась.
– Я имела в виду…
– Думаю, у тебя будет такая возможность.
– У меня?
– Твой дядя сделает всё возможное, чтобы тебя приняли обратно, я уверен в этом. И ты сможешь… начать всё с начала.
Я запнулась о край плиты, и Кинн мгновенно подхватил меня под локоть.
– А ты?
Я заглянула ему в лицо – он нахмурился и поджал губы еще сильнее, чем раньше. Потом отвел взгляд. И выдохнул:
– Я не собираюсь возвращаться в Зеннон.
Что? Я в недоумении остановилась, позволив Кинну пройти вперед. Почему?.. Внезапно меня озарило, и я догнала его:
– Ты не хочешь возвращаться к… в тот дом? Если дело в этом, я поговорю с дядей, попрошу его помочь…
– Не надо обо мне переживать!
В голосе Кинна появились сердитые нотки, но он тут же чуть спокойнее добавил:
– Я всё равно не вернусь, Вира. Есть дело, которое я должен выполнить.
Осознание накрыло меня, как внезапный ливень, заставив вздрогнуть. Как я могла быть такой глупой?
– Ты специально добивался изгнания.
Кинн кивнул.
– А я пыталась тебе помешать…
Вот почему он был тогда в ярости. Я всё только усложнила. На меня накатила внезапная слабость и захотелось снова сесть на дорогу, но я заставила себя идти дальше.
Немного погодя Кинн произнес:
– Прости, что не смог тебе помочь. Когда нам вынесли обвинение, я осознал, что протестовать бесполезно: Утешитель хотел, чтобы нас изгнали. Тебя – из-за твоего дяди; скорее всего, чем-то он ему не угодил. Но я надеялся, что хотя бы тебе он поставит знак Псов. Поэтому и промолчал – боялся, что иначе он передумает. Но… – он с горечью выдохнул. – Мне очень жаль, что всё так получилось.
Я едва не ответила, что это мне жаль, но вовремя остановилась. Если бы я знала, что Кинн действовал намеренно, поступила бы я по-другому?
Нет. Ведь я знала, что Кинн не сумасшедший и что за его поступком скрывается какая-то логика. Просто я не хотела, чтобы он исчез из моей жизни.
От этой мысли я покраснела и отвернулась, подставив лицо солнцу. Долгое время мы шли в молчании, пока я старалась переварить услышанное.
У меня появилась возможность вернуться домой. Пусть неопределенная, пусть нескорая, но возможность. Однако если я вернусь в Зеннон, то никогда не узнаю, что за человек Кинн Террен.
И я решилась:
– Дело, о котором ты сказал… Я могу помочь?
– Нет! – резко воскликнул Кинн, будто ждал моего вопроса.
Меня задело, как решительно это прозвучало. Неужели он считает меня совсем бесполезной? Или не доверяет мне?
– Я понимаю, что от меня не так уж много толка…
– Нет, Вира, это рискованно!
Я поджала губы, чувствуя, как внутри начинает разгораться раздражение.
– Рискованнее, чем встреча с Тенями?
Кинн с досадой выдохнул и молча нахмурился, словно не знал, что мне ответить. Наконец он проговорил:
– Единственный вариант для тебя – добраться до убежища, где есть камни для щита; там ты будешь в относительной безопасности.
– А ты?
– А я пойду своей дорогой.
В моих ушах словно загрохотали волны Штормовых морей.
– Ты… не пойдешь к Псам?
– Нет, – отрезал Кинн и ускорил шаг.
Механически я продолжила идти за ним, прямо к Черному лесу, который надвинулся на нас сплошной стеной. Стало видно, что мы приближаемся к развилке: налево убегала дорога на Аир, направо шла широкая дорога на Альвион.
Кинн собирается меня бросить.
Эта мысль кружила и кружила у меня в голове и, словно иголка нитку, тянула за собой отчаяние.
Мы остановились на распутье. Черный лес источал прохладу и запахи мха и
