— Я должен попросить вас уйти с дороги, мистер Маккелл, — сказал сержант. — Если вы не позволите мне быстро увести вашу жену, соберется толпа.
Откуда-то материализовавшийся детектив Мэк обошел вокруг Эштона, направляясь к Лютеции.
Они начали пробираться сквозь сборище галдящих репортеров.
— Простите, сержант, — буркнул Эштон, — но мы поедем в управление все вместе.
— Это невозможно, мистер Маккелл.
— Вот как?
— В автомобиле нет места…
— В моей машине места достаточно.
— Слушайте, вы! — рявкнул сержант на журналистов. — Получите ваши сенсации позже! Мэк, отгоните это воронье! Пропустите нас!
— Где Дейн?
— Он здесь, мистер Маккелл! — крикнула Джуди.
— Адвокаты уже ушли, — сообщил Дейн, пробившись к отцу. — Я позвонил в их офисы.
— С дороги, вы!
Они поехали в полицейское управление в «континентале» Маккелла.
— Сожалею, — сказал сержант Вели Маккеллам и Джуди в вестибюле, — но вам придется подождать здесь.
— Либо мы пойдем все, — отозвался Эштон, — либо все будем ждать прибытия моих адвокатов.
— Так дела не делаются, мистер Маккелл. Ваша жена под арестом…
Лютеция неподвижно стояла рядом с мужем, вцепившись окаменевшими пальцами ему в руку. Дейну показалось, что мать сейчас упадет в обморок, и он подбежал к ней, чтобы подхватить ее с другой стороны, но она удержалась на ногах. «Мама притворяется, будто ее здесь нет и все это дурной сон», — подумал он. Его не удивляло, что она закрыла глаза, как ребенок. Джуди отодвинула его плечом и взяла Лютецию за руку, что-то шепча ей. Но Лютеция не отзывалась.
— Вы собираетесь отойти, мистер Маккелл? — угрожающе осведомился сержант.
— Нет, — ответил Эштон. — Я не знаю ни закона на уровне штата, ни муниципального закона, запрещающего семье и адвокатам арестованного присутствовать на предварительном допросе в полиции. Если вы будете настаивать, сержант, я потребую, чтобы моя жена немедленно предстала перед магистратом, — вам не хуже, чем мне, известно, что это ее право, покуда ей не предъявили официальное обвинение. А пока что проводите нас куда-нибудь, где мы могли бы присесть.
— Ладно, пошли, — проворчал Вели.
Они проследовали в кабинет инспектора Квина, где сержант, покраснев до ушей, начал давать инспектору шепотом какие-то объяснения. Тем временем Эштон усадил жену на удобный стул и сказал Дейну:
— Лучше сообщи Рамону, где мы, чтобы он мог передать это О'Брайену и Хитону, когда они появятся.
Дейн поспешил вниз. Вернувшись, он застал инспектора Квина что-то негромко говорившим Лютеции, а сержанта Вели угрюмо стоявшим рядом. В ответ на разрешение присутствовать при предварительном допросе Эштон согласился не дожидаться адвокатов. Очевидно, визит инспектора в зал суда, а также перешептывания у стола окружного прокурора и полученные им сообщения были связаны с новым оборотом дела. Но Дейн не понимал, почему его мать задержали по подозрению в убийстве, в котором его отца только что признали невиновным.
— Миссис Маккелл, для меня все это так же неприятно, как и для вас, — говорил инспектор. — Все, что вы должны сделать, — это дать удовлетворительные ответы на мои вопросы.
— Хорошо, — прошептала Лютеция. Ее маленькие руки стискивали сумочку, как спасательный круг.
— А если вам что-нибудь нужно, скажите, и я вызову сотрудницу.
— Благодарю вас.
Инспектор приступил к допросу.
Ответы Лютеции были беспорядочными, словно ей не удавалось сосредоточиться. Да, она помнит вечер 14 сентября. Она задержалась с обедом, надеясь, что ее муж вернется из Вашингтона, а не заночует там. (При этом щеки Лютеции слегка порозовели.) После обеда она пошла в музыкальную комнату и пыталась читать. Слуг она отпустила — они все ночевали не в доме.
— Но я обнаружила, что не могу сосредоточиться на романе миссис Олифант, — продолжала Лютеция. — Поэтому я решила заняться рукоделием — это напоминало мне детство. Девочкой я не любила работать иглой, но моя бабушка относилась к этому очень строго. «Когда я была девочкой, — говорила она, — мне пришлось учиться прясть и ткать». Когда бабушка лежала умирающей, то, очевидно, спутала меня со своей сестрой, в честь которой меня назвали. «Лютеция, ты прочесала лен?» — спросила она. «Да, дорогая», — ответила я. Бабушка казалась довольной. «Все, что бы ты ни делала своими руками, делай как следует», — сказала она.
«Черт бы побрал твои детские воспоминания, мама! — подумал Дейн. — Ты же загоняешь себя в петлю!»
Инспектор Квин терпеливо слушал — Дейн не мог понять, вызывают ли у него особый интерес воспоминания Лютеции. Когда она умолкла, старик откашлялся и спросил:
— Не помните, миссис Маккелл, сколько времени вы провели в тот вечер за рукоделием?
Лютеция выказала удивление:
— Нисколько. Я сказала, что только решила этим заняться.
— Вот как? Прошу прощения, миссис Маккелл, очевидно, я не слишком внимательно слушал. Тогда чем же вы занимались, когда отложили книгу?
К его изумлению, Лютеция хихикнула. Это было все равно, как если бы королева Виктория рыгнула.
— Стыдно признаться, инспектор, но, полагаю, ничего не поделаешь. Теперь вы сочтете меня легкомысленной особой. Дейн, помнишь, что я сказала тебе, когда ты вернулся после полуночи?
Инспектор посмотрел на Дейна.
— Мама смотрела телевизор, — кратко объяснил Дейн. Он был сконфужен. Почему мать старается выглядеть такой чопорной? Старый полицейский подумает, что это притворство. Как можно поверить в искренность Лютеции, не зная ее?
— Ну, мы не считаем это преступлением, — сухо сказал инспектор Квин. — Этот порок присущ многим. И как долго вы смотрели телевизор, миссис Маккелл?
— Почти три часа, — призналась Лютеция.
— Вы помните, что именно смотрели?
— Боюсь, что нет. Там всегда показывают одно и то же, верно? Припоминаю какой-то старый фильм…
Инспектор смог вытянуть из нее только то, что она не покидала квартиру и не принимала посетителей.
— Похоже, мы ничего не выяснили, — заметил наконец старый джентльмен.
— Потому что выяснять нечего. — Эштон поднялся. — Моя жена оставалась дома, инспектор. Как она может помнить подробности вечера, который провела одна? На каком основании вы ее допрашиваете? Почему вы ее задерживаете?
— Сядьте, мистер Маккелл, — сказал инспектор Квин. — Это не арест от отчаяния — мы едва ли пошли бы на это, не имея твердых оснований.
Эштон сел.
— Начнем с фундаментальных принципов — мотива, возможностей и средств, — продолжал инспектор. — Ненавижу растравлять старые раны, но у миссис Маккелл, безусловно, имелся мотив против Шейлы Грей, учитывая, что ее муж виделся с ней украдкой.
