Не скажу о шведах плохого слова. У них не было ни одного шанса вне зависимости от нашего оружия. Есть такая вещь в военном деле – подавляющий численный перевес. Скорее даже – раздавляющий. И против него не поможет никакое мужество. Можно попытаться задержать неприятеля в расчете на подмогу. Если же подмоги не предвидится, то сопротивление – разновидность самоубийства.
Словом, внутренняя Прибалтика не доставила нам особых проблем. В точности как ожидалось.
Оставались крепости ближе к российской границе. И главной из них являлась Нарва. Она одна стоила всех мелких укреплений, которые мы захватили походя. Вдобавок гарнизон ее усилился за счет вырвавшихся из Лифляндии и Эстляндии солдат и целых подразделений. Так что с перевесом в силах, учитывая укрепления, обстояло сложно.
В моем корпусе насчитывался Егерский и шесть фузилерных полков. Плюс кавалерия. Два слободских, Ахтырский и Изюмский, два драгунских и два казачьих. Кровавых потерь было немного. Зато в результате трехмесячного похода, как ни старались мы с Петровичем, почти третья часть солдат выбыла из строя по разнообразным болезням. Плюс в некоторых местах пришлось оставить небольшие гарнизоны, выделить всевозможные конвойные команды, отдельные партии и много чего еще. В итоге в пехотных полках было в среднем штыков по пятьсот. Драгуны наполовину оказались пешими. Казаки, что донские, что слободские, лошадей смогли сберечь, однако вооружены они были кто чем, и не уверен, насколько смогли бы противостоять шведской кавалерии в открытом бою. Тем более – штурмовать укрепленные стены.
Собственно, не стены в прежнем значении слова, сколько земляные валы. Стены утратили свое значение с развитием артиллерии. Но ни одно ядро или бомба не в состоянии пробить земляную насыпь. Камень что? Его развалить гораздо проще…
Некоторое время я подумывал, не повторить ли рижскую авантюру. Прикинуться беглецом, а дальше действовать по обстоятельствам. Вот только шведского языка я не знал, немецким владел в зачаточной степени, номер с британскими путешественниками второй раз не прокатит. Несколько латышских фраз, памятных по прошлой жизни? Так латышам вход в города закрыт. Да и живут вокруг эстонцы. Которых, кстати, тоже никуда не пускают. А уж мой эстонский вообще состоит из двух слов. Что в многократные разы превышает степень владения языком у нынешних хозяев края.
Или уже бывших?
Все равно. Ход истории неотвратим, и России суждено стать великим государством. Как Швеции суждено из числа подобных государств выбыть.
И еще жила тревога за Ригу. Наш не только крупнейший, но и, по существу, единственный порт на Балтике находился вплотную к курляндской границе, а политика – вещь настолько переменчивая…
Людей же катастрофически не хватало. Приходилось действовать отдельными корпусами на широком фронте, вопреки нынешней военной науке. Да еще держать большие силы у Риги во избежание всяческих случайностей.
Плюс – юг. Хоть с Оттоманской Портой подписан мир, но реваншисты найдутся всегда. В ту сторону тоже надо посматривать.
Перехода за три от Нарвы ожившая в условленный час рация известила о прилете Петра.
Мы специально устроили несколько воздушных станций в подходящих местах. Зато теперь можно было без особых проблем использовать дирижабль как курьерское средство. Даже один из дирижаблей. Вполне по-русски второй воздушный корабль окончательно вступил в строй уже после рижского сражения, в котором так был необходим.
Государь несколько раз навещал то один, то другой корпус. Пару раз появлялся в Москве. Поэтому исполнителям монаршей воли приходилось тяжеловато. Век еще являлся неторопливым, а тут в любой момент жди, что царь может внезапно нагрянуть с небес, хуже кома снега за шиворот.
Егеря привычно и сноровисто подготовили переносную причальную мачту, а когда дирижабль появился, помогли ему обрести временное пристанище у земли.
Мы стояли неподалеку отдельной короткой шеренгой. Я, на правах старшего, и мои ближайшие сподвижники: Клюгенау, Меншиков, Ширяев, Гранье – чуть подальше, продолжали ее командиры полков.
На этот раз царь заявился не один. К моему некоторому удивлению, следом за ним из гондолы вышли лорд с неизменным сэром.
Государю виднее. Я привычно отбарабанил строевой рапорт, радуясь, что дипломаты не понимают русского языка. К чему им слышать о наших сложностях? Помочь – не помогут, а слухи за границей пойдут. Да такие, что вовек не отмоешься. Хотя любая армия в нынешние времена больными теряет гораздо больше, чем ранеными и убитыми. У нас хоть смертных случаев мало. Время пройдет, и почти все выбывшие выздоровеют и встанут в строй.
Петр с чувством обнял всех в нашей шеренге. Эдик и Чарли, как истинные британцы, ограничились долгими церемонными поклонами.
Да и что им Гекуба?
– Прошу всех в дом, – пригласил я.
Своевременное сообщение позволило устроить дневку у усадьбы эстляндского помещика. Сам хозяин отнесся к перемене власти достаточно равнодушно. Мародерства я не допускал, его права сразу же подтвердил именем нового государя. Так какая ему разница, чьим подданным числиться? Благо до принятия присяги он даже не считается изменником. Да и после ее принятия тоже. Если не вступит в наши ряды. А вступать в них он явно не собирался, предпочитая выжидать.
В принципе семнадцатый век – один из самых гуманных в истории. Казней в каждом государстве хватает, зато в боевых действиях никто мирное население не третирует. Могут по случаю прихватить что либо из плохо лежащего, главным образом съестного, но в целом любое войско старается проявить лояльность. Населения слишком мало, и земли интересуют те, на которых уже живут потенциальные подданные.
Террор против мирных жителей развяжут предтечи демократов – французские революционеры. Но демократии свойственно, скрываясь за высокими словесами, стремиться уравнять всех под одну гребенку, а несогласных убрать с лица земли. Просто сначала это будет происходить более откровенно. Потом – завуалированно, с большей заботой не о физическом устранении противников, а об их духовном убийстве.
Слава богу, еще раз до демократии я не доживу.
В усадьбе царил переполох. Не каждый день помещику, пусть и барону, приходится принимать у себя могущественного монарха вкупе с дипломатами и кучей генералов. Хозяйка и дочери торопливо примеряли вытащенные из сундуков платья, челядь носилась как угорелая, выполняя многочисленные распоряжения по приготовлению обеда, уборке и еще непонятно чего.
Сам хозяин суетился не хуже, чем мальчишка. Да еще что-то выговаривал сыновьям, один из которых был уже вполне взрослый, а другой – чуть старше Маратика. Тут же присутствовал сам Марат вместе с царевичем и Мэри. Всегда прелестная и с виду холодная, как и подобает истинной леди.
Хотя внешность обманчива…
Я был таким же гостем, как и остальные. Но Петр явился в мой отряд, и потому часть хозяйских функций перешла ко мне. Вплоть до выделения барону в помощь нескольких человек.
