Книга О чем молчит ветер - Ольга Володарская

Первым, кого увидел Леша, зайдя в незнакомый двор, был Бегемотик. Кот лежал на крыльце и жмурил на солнце свои зеленые глаза. Морда у него была довольная и сытая. Оля потрепала Бегемотика по загривку, тот лениво потерся об ее ладонь.

Тут из-за угла выбежала коротконогая лохматая дворняжка и принялась лаять.

— Угомонись, Шура, это свои, — обратился к ней мужчина в годах, шедший следом. В одной его руке была тяпка, в другой ведро. — День добрый, молодые люди, — поприветствовал он гостей и оставил садовый инвентарь у бочки с дождевой водой. После этого протянул руку Леше: — Я Михаил Ильич.

Раевский представился, и мужчины обменялись рукопожатиями.

— Пойдемте в дом, я вас чаем напою. Как раз свежий заварил, с молодыми смородиновыми листочками.

За людьми устремились и животные. Первой влетела собака, а кот зашел не спеша, будто делая всем одолжение. Так и быть, побуду с вами, а то как вы обойдетесь без моей наглой рыжей морды…

Хозяин дома поставил на плиту чайник. Затем сам сел за круглый стол и гостям указал на стулья.

Раевский уже был в курсе, что Михаил Ильич почетный житель Приреченска. Большой авторитет. Можно сказать, мент в законе. Оля знала его, потому что работала в редакции местной газеты.

— Я тебя помню, сынок, — сказал Грачев. — Хоть и прошло двадцать пять лет.

— Вы меня знали?

— Нет, но видел один раз. Ты мало изменился.

— Когда это было?

— В день гибели твоей биологической матери. Она попала под колеса «КамАЗа».

— Можете рассказать об этом подробнее?

— Теперь уже нет смысла скрывать от тебя правду, как делали это замечательные люди, ставшие для тебя родителями. — Ильич поставил на стол вазочку с вареньем, заварной чайник, чашки. Между делом погладил Шурку. А кот выбрал Олю и забрался к ней на колени. — О тяжелой судьбе Олеси Оленька, как я понимаю, тебе рассказала?

— Да, я осведомлен о том, что она чуть не погибла в огне и последующие годы заглушала внутреннюю боль алкоголем и наркотиками.

— Осуждаешь?

— Если человек хочет гробить себя, его право. Но не надо рожать детей и вымещать на них обиду на судьбу. Они не виноваты.

— Иногда таким людям кажется, что как раз в детях их спасение. Но когда оказывается, что с ними не легче, а наоборот, они злятся еще больше. Но Олеся, по словам соседей, была хорошей матерью первое время. Жаль, хватило ее ненадолго. — Чайник закипел. Ильич снял его с огня. — Последним ее хахалем был дальнобойщик. Имени не помню. Он был судимым, дважды разведенным, одноглазым (вместо второго протез), но женихом по меркам Олеси и похожих на нее женщин завидным: стабильно зарабатывает, пьет в меру, не дерется… В общем, Олесе повезло. И это не давало покоя ее соседке Люське. Она вовсю соблазняла мужика, и он похаживал к ней, но первую любовницу не бросал… До поры.

Грачев разлил чай, и Леша тут же схватился за чашку. После томатного супа с килькой его мучила жажда. А Ильич продолжил:

— Люське все же удалось отбить водилу. И они вместе отправились в рейс. Когда собирались, Олеси дома не было, она искала сбежавшего из заточения сына. Обнаружила лаз, через который он выбирался, разозлилась. По улице бегала, орала, соседи этому стали свидетелями. Они же рассказали Олесе, что пока она носилась, хахаль ее вместе с Люськой уехал. Олеся сына в охапку и к трассе через лес.

— Зачем она ребенка с собой потащила? — оторвавшись от чая, спросил Леша. Он говорил о себе в третьем лице. Хотя уже точно знал, что он тот самый мальчик.

— Чтобы принести в жертву.

— Что? — Рука Раевского дрогнула, и, чтобы не пролить на себя кипяток, он поставил чашку на стол.

— Она решила, что ее бросили из-за сына. Она с прицепом, а Люська свободная бабенка. Она с хахалем из-за Богдана часто ругалась. Тому не нравилось, как она с ним обращается. Олеся же считала себя правой: ее ребенок, как хочет, так и воспитывает. Мальчишка несносный, бегает по дому, всем мешает, еще и со спичками балуется. Если бы его не было, ей бы легче жилось. И мужика бы она удержала.

— Откуда вам это известно?

— Олеся выкрикивала эти слова, стоя на шоссе. Бабуля, что торговала все той же керамической ерундой с завода, слышала. А потом увидела, как женщина схватила ребенка и бросилась с ним под колеса «КамАЗа». То была машина ее хахаля. Они загрузились и направились в сторону Москвы. Люська сидела с водителем рядом.

— Олеся хотела умереть и забрать с собой в могилу сына?

— Нет, самоубиваться она не собиралась. Только избавиться от мальчика. Поэтому я и сказал, что она приносила его в жертву. Водила увидел это и попытался избежать столкновения. Вырулил, но Олесю сбил. Насмерть. Когда стало это ясно, мужчина скрылся с места аварии. Испугался. На шоссе других машин не было, камер тогда тоже не вешали, думал, избежит ответственности. Но бабка-продавец запомнила номер. Она же оказала первую помощь мальчику. Он упал на дорогу, расшибся и был так напуган, что потерял дар речи. Через десять минут женщина увидела свет фар (уже начало темнеть), остановила автомобиль. В нем ехали Раевские к себе на дачу в поселок «Лира»…

— Они усыновили мальчишку, дали ему свою фамилию и новое имя, — продолжил за него Леша. — А еще всю свою любовь. И проявили чудеса терпения, ведь Барашку было невыносимо сложно доверять людям. Он был диким, болезненным, странным. Но мама с папой со всем справились. И если рай существует, они сейчас там.

— Согласен. Раевские мне сразу понравились. И я верил в них, как в родителей проблемного ребенка. Поэтому сделал все, что мог, чтобы помочь им с оформлением.

— Почему они перестали ездить на дачу?

— Боялись разбудить в тебе воспоминания. Но не продавали ее, чтобы оставить тебе шанс узнать правду. Софья иногда приезжала в «Лиру». Редко, раз в год. Иногда мы виделись. Она рассказывала о твоих успехах и очень тобой гордилась.

— А как сложилась жизнь дальнобойщика?

— Посадили его.