иду по длинному коридору, обводя внимательным взглядом каждую дверь, каждое окно, каждую картину на стене.
Странно осознавать, что я больше никогда не увижу этот дом… Здесь прошли все двадцать восемь лет моей жизни — но вспомнить нечего. По-настоящему счастливыми были только первые десять, пока враги Винсента не убили мою мать. Она была слишком светлой и мягкой для насквозь прогнившего мира мафиози — и её безвременная кончина окончательно уничтожила жалкие зачатки доброты в отцовском сердце.
Связующая нить между мной и Торпом-старшим лопнула именно тогда. Когда гроб опустили в могилу, и двухметровая толща земли навсегда разделила наши жизни на до и после.
Всё, что происходит теперь — лишь закономерное неизбежное следствие.
Я бы всё равно сбежал — рано или поздно.
Появление чертовой Аддамс стало лишь катализатором, запустившим мощную реакцию.
Даже если она ничего ко мне не чувствует — наплевать. Через считанные часы мы станем спасением друг для друга.
Взаимовыгодная сделка.
Но когда я дважды проворачиваю длинный ключ в замочной скважине и переступаю порог её импровизированной тюрьмы, мне снова хочется верить, что Уэнсдэй не лжет. Надежда — странное и страшное чувство, не поддающееся никаким законам логики. Надежда убила больше людей, чем кровавые войны кланов.
Наплевать. Лучше умереть, чем продолжать влачить бессмысленное существование.
— Ты достал паспорт? — требовательно спрашивает Аддамс, впившись в меня пристальным немигающим взглядом.
Она привычно сидит в дальнем углу кровати — холодная и собранная, словно туго натянутая струна. Я на мгновение останавливаюсь в дверях. Мой последний шанс — если я не передумаю прямо сейчас, мосты будут безвозвратно сожжены.
— Да, — коротко киваю и прохожу вглубь комнаты, усаживаясь на противоположный край кровати. Поочередно извлекаю из карманов всё скудное имущество и раскладываю на тонком сером покрывале. Увесистая пачка наличных, её документы, мой револьвер с витиеватыми узорами на серебряной рукояти, блестящий отцовский пистолет с глушителем. — Негусто, понимаю… Но больше ничего не удалось достать. Было бы подозрительно.
— Этого мало, — категорично заявляет Уэнсдэй, быстро проверяя количество патронов в магазине револьвера. Движения тоненьких пальчиков отточены до такого автоматизма, что я невольно начинаю сомневаться в правдивости её слов относительно количества совершённых убийств. Проклятая стерва явно кривит душой и сильно преуменьшает свой послужной список. Впрочем, в нашей ситуации это скорее плюс. — Сколько точно охранников по периметру особняка?
— Сейчас… Смотри, — достаю из кармана пиджака маленький блокнот вместе с огрызком карандаша и быстро рисую схематичный план родового поместья. — Четверо у центральных ворот, по двое — у западных и восточных. Один следит за камерами, ещё один раз в час совершает дежурный обход по всей территории.
— Как открываются ворота? — Уэнсдэй придвигается ближе и напряжённо хмурит чётко очерченные брови.
— С кнопки в комнате с камерами. Она на первом этаже в левом крыле, — быстро дорисовываю внутреннюю планировку дома. — Вот тут… Нужно, чтобы один из нас открыл ворота.
— Я это сделаю, — заявляет Аддамс безапелляционным тоном.
Откровенно говоря, до этой самой секунды я ожидал подвоха. Что, стоит мне пробраться в комнату видеонаблюдения и заставить охранника открыть ворота, она моментально ударит по газам и уедет одна… Поэтому столь неожиданное предложение невольно выбивает из колеи. Неужели мои опасения беспочвенны? Неужели она действительно не лжёт?
Черт, кажется, я превращаюсь в параноика.
Если рассуждать здраво, Аддамс ни разу не дала повода в себе усомниться.
— Что тебя удивляет? — Уэнсдэй подозрительно прищуривается, заметив моё замешательство. — Ты намного лучше знаешь территорию. Сможешь быстро добраться до гаража и забрать машину.
— Нет, нет… Всё в порядке, — машинально потираю переносицу, пытаясь сконцентрироваться на разработке плана. — Я постараюсь отвлечь охрану на себя, но ты должна знать… Меня они не тронут. Но в тебя будут стрелять на поражение.
— Пусть стреляют, — в уголках вишневых губ на долю секунды расцветает странная плотоядная улыбка. Такого выражения на кукольном личике я не видел никогда прежде. Выглядит довольно… жутко. И очень убедительно. — Если успеют.
На протяжении следующего часа мы обстоятельно и подробно обсуждаем все детали намеченного плана. Аддамс невыносимо дотошна и с завидной регулярностью тычет меня в мелкие несостыковки, словно нашкодившего щенка. Невольно поражаюсь складу её ума — большинство вариантов никогда бы не пришли мне в голову.
В общем и целом, алгоритм действий предельно прост — в 5:50 утра, ровно за десять минут до пересменки охранников я спускаюсь в подвал, забираю Уэнсдэй и якобы веду в ванную. Но на первом этаже наши пути расходятся — она берёт пистолет с глушителем и направляется прямиком в комнату с камерами видеонаблюдения, без лишнего шума расправляется с охранником и открывает западные ворота. Я же за это время должен добраться до гаража и забрать оттуда отцовский бронированный Лэнд Крузер — а затем быстро подъехать к чёрному входу особняка.
Если всё пройдёт гладко, охрана заподозрит неладное в самый последний момент, когда внедорожник будет уже на полпути к спасительным воротам.
Жаль, что на словах это выглядит гораздо проще, нежели может оказаться на деле.
— И самое главное, — Уэнсдэй резко захлопывает блокнот со схематичным изображением планировки и поднимает на меня бездонные угольно-чёрные глаза. Выдерживает томительную паузу, долго подбирая подходящие слова. — Если кого-то из нас схватят, другой не должен отклоняться от намеченного плана. Ни в коем случае. Если меня ранят или поймают, ты должен уехать один.
— Но… — я не успеваю договорить.
— Нет, — она вскидывает руку в недвусмысленном предостерегающем жесте, и я осекаюсь на полуслове. — Иначе у нас будет два трупа вместо одного. Не строй идиотских иллюзий. Как только твои люди увидят, кому ты помогаешь, ты моментально станешь для них врагом.
— Как невовремя проявилась твоя забота… — иронично поддеваю я, но воображение мгновенно рисует в голове множество неутешительных сценариев.
— Это не забота. Это здравый смысл.
Я не нахожу, что ответить.
В комнате повисает тягостное молчание.
С одной стороны, Уэнсдэй целиком и полностью права — если хотя бы одному из нас удастся выбраться на свободу, значит всё было не напрасно.
Но с другой… Я не уверен, что смогу хладнокровно нажать на газ и уехать, бросив её на растерзание отцовским головорезам.
Нет, не так. Я абсолютно стопроцентно уверен, что не смогу этого сделать.
Остаётся лишь надеяться, что до крайних мер не дойдёт.
Аддамс расценивает длительную паузу как завершение диалога — и сразу приступает к стадии непосредственной подготовки. Приподнимает уголок тонкого матраса и прячет под ним документы. Затем разделяет пачку денег на две равные части и поспешно суёт в наволочку. Тоненькие бледные пальчики тщательно взбивают подушку, и через секунду Уэнсдэй слегка
