флейты! Вы вольны
Владеть душой послушливой моей.
И песню – не прервать, не приглушить;
Под сводом охраняющей листвы
Ты, юность, будешь вечно молода;
Любовник смелый! Никогда, увы,
Желания тебе не утолить,
До губ не дотянуться никогда!
III
О вечно свежих листьев переплет,
Весны непреходящей торжество!
Счастливый музыкант не устает,
Не старятся мелодии его.
Трикрат, трикрат счастливая любовь!
Не задохнуться ей и не упасть,
Едва оттрепетавшей на лету!
Низка пред ней живая наша страсть,
Что оставляет воспаленной кровь,
Жар в голове и в сердце пустоту.
IV
Кто этот жрец, чей величавый вид
Внушает всем благоговейный страх?
К какому алтарю толпа спешит,
Ведя телицу в лентах и цветах?
Зачем с утра свой мирный городок
Покинул сей благочестивый люд —
Уже не сможет камень рассказать.
Пустынных улиц там покой глубок,
Века прошли, века еще пройдут,
Но ни души не воротится вспять.
V
Высокий мир! Высокая печаль!
Навек смиренный мрамором порыв!
Холодная, как вечность, пастораль!
Когда и мы, дар жизни расточив,
Уйдем бесследно – и на смену нам
Придет иная скорбь и маета,
Тогда, не помня о минувшем зле,
Скажи иным векам и племенам:
«В прекрасном – правда, в правде – красота;
Вот все, что нужно помнить на земле».
Цветок, расцветший в трещинке
Альфред Теннисон
Перевод Софьи Анджапаридзе
Я вытащу тебя из тесноты,
Цветок, расцветший в трещинке, в стене,
Возьму в ладонь упругий стебелек,
Цветочек, если бы я мог
Понять, что значат стебель, корень, ты,
Что Бог и люди, стало б ясно мне.
Chanson d’Aventure
Клайв Стейплз Льюис
Перевод Николая Эппле
Я слышал птичью песнь в Аллее Аддисона:
«Уж больше не падет листва с древесной кроны,
И дождь на этот раз побеги не побьет,
Ведь лето, наступив, теперь уж не пройдет.
И времени поток в течении своем
Уж не обманет нас, сменяя день за днем.
И, закружив, их бег вновь нас не приведет
К постылой осени, к годам прибавив год.
Теперь, на этот раз – цветы в саду пророчат —
Круг разомкнется, сгинет чад, что нас морочит.
Не раз обманутый, все ж сердце отвори ты.
Прыг-прыг, чирик-чик-чик, спеши, врата открыты!»
Правдивей эта песнь, чем ведать птица может.
Но все же пенье делу не поможет.
Последний пассажир
Клайв Стейплз Льюис
Перевод Николая Эппле
Чернело небо, и дождя густела пелена,
Стояли Ноя сыновья в ковчеге у окна.
Все звери были уж внутри, вдруг Иафет вскричал:
«Глядите, вон еще один в ковчег к нам постучал».
«Пускай стучит, – ответил Хам, – пусть тонет, что с того?
Мы переполнены, у нас нет места для него».
«Но как же грозно он стучит! – воскликнул третий брат. —
Копыта на ногах, а сам струит он аромат».
«Эй, тише, братья, – Хам шепнул, – не надо так шуметь!
Отец услышит – снова нам придется попотеть».
Из трюма вдруг, из глубины, раздался Ноя глас:
«Какой-то зверь стучит, его впустите сей же час!»
И Хам, дав братьям знак молчать, отцу ответил так:
«То Сим колотит в борт ногой, он чинит свой башмак».
«Но этот шум на звон копыт похож!» – воскликнул Ной.
А Хам: «То капель перестук, ведь дождь идет стеной».
И Ной на палубу вскочил, вгляделся в ночи тьму,
И сник, и на колени пал, и бороду рванул:
«Нет, поздно, ждать он не привык, шаги уж не слышны,
Что ж, дело славное сейчас свершили вы, сыны!
И даже если б я сумел догнать его теперь,
Пренебреженья не снесет сей чудный, гордый зверь.
О дивный, одинокий гость, из-за моих детей
Бродить средь бурь ты обречен без стойла и яслей.
О гневный храп, священный пыл, о золото копыт,
О гривы бурный водопад, точеных ног изгиб!
Пролягут раны глубоко по всем сердцам людей,
Доколе вновь он низойдет до стойла и яслей.
И темен, труден будет путь, которым мы пройдем,
Без сил увянем, как цветок, что стебля вдруг лишен.
Хам, в поношенье ты рожден, – сурово Ной изрек, —
Твоя вина, что не вошел в ковчег Единорог 11».
11 В христианской средневековой традиции Единорог нередко символизировал Христа.
Анонс и программа лекций памяти
Т. С. Элиота, 1982
Об авторе
Антоний
(в миру Андрей Борисович Блум, 1914–2003),
митрополит Сурожский.
Родился в Швейцарии в семье российского дипломата, раннее детство провел в Персии. Оказавшись в эмиграции после революции в России, семья несколько лет скиталась по Европе, а в 1923 г. осела во Франции. В 1938 г. окончил биологический и медицинский факультеты Сорбонны. В 1939 г., перед уходом на фронт хирургом французской армии, тайно принес монашеские обеты; в мантию с именем Антоний был пострижен в 1943 г. Во время немецкой оккупации – врач в антифашистском подполье. После войны продолжал медицинскую практику. В 1948 г. был призван к священству, рукоположен и направлен на пастырское служение в Англию. С 1956 г. – настоятель патриаршего храма Успения Божией Матери и Всех святых в Лондоне. Епископ Сергиевский (1957), архиепископ вновь образованной Сурожской епархии Британских островов и Ирландии (1962), митрополит Сурожский (1966) и Патриарший
