Жемчужник покачал головой.
— Живо! — волнуясь, повторил Роуэн. — Неужели ты не понял? Он не может стать Хранителем! Он всех нас предаст!
— Берегись! — пронзительно закричала Джиллер.
Она первой заметила, что в свободной руке Угрюма блеснуло лезвие.
Джон рванулся вперед и перехватил кинжал, уже занесенный над сердцем Хранительницы. Затем он скрутил Угрюма. С бешеной силой тот сперва вырывался, но внезапно уступил и безвольно повис в руках Джона.
— Оракул завершил избрание, — монотонно проговорил он. — Если он выберет не Угрюма из рода панделлисов, Хранитель должен умереть. Кристалл должен умереть.
— Жемчужник! — закричал Роуэн. — Чего ты ждешь? Приведи…
— Двери заперты, — исполненным отчаяния голосом ответил Жемчужник. — Отомкнуть их может только Хранительница. Но ее уже не разбудишь. Ее уже не вернешь.
— Тогда ты, Жемчужник! — приказал Джон. — Ты сам должен соединиться с Кристаллом. Возможно, тебе этого не хочется. Но лучше уж ты, чем никто.
— Я не могу, — покачал головой Жемчужник. — Кристалл меня не знает. Я умру, как только прикоснусь к нему.
— Что же нам делать?! — в отчаянии воскликнул Роуэн. — Жемчужник, скажи, что нам делать?!
— У нас есть выход. Кроме Угрюма из рода панделлисов только один человек может прикоснуться к Кристаллу и остаться в живых. Только он может соединиться с ним и стать Хранителем водяного народа. И этот человек — ты.
22. Ужас
— Нет!
Эхо разнесло крик Роуэна по пещере. Он отскочил от Кристалла и умирающей Хранительницы.
«Я больше никогда не вернусь домой! Не увижу неба, и зеленых холмов, и Реки, и заснеженной вершины Горы… Свежий ароматный ветер не будет дуть мне в лицо, и я больше никогда не услышу веселого пения птиц! До конца своих дней я буду сидеть под землей, поглощенный великой тайной Кристалла…»
— Нет! — повторил Роуэн. — Ни за что!
— Ты должен, — ответил Жемчужник.
— Но я же не водяной человек! — вскричал Роуэн. — Я не могу…
— Сможешь, — настаивал Жемчужник. — Иначе мы все погибнем.
Он протянул руки к Джиллер.
— Скажи ему! — воскликнул он.
Роуэн резко обернулся к маме. Слезы струились по ее щекам.
— Ты должен, Роуэн. Это единственный выход, — прошептала она. — Меня Кристалл теперь уже не признает. Остался только ты…
— Быстрее! — прошипел Жемчужник. — Времени нет.
Роуэн посмотрел на Силача Джона, который все еще держал Угрюма. Глаза садовника были исполнены боли, но он печально кивнул.
Больше Роуэну надеяться было не на кого, и в душе он понимал, что выбора у него нет. Он спасет всех, кого любит, только если отречется от них. Если же он не сможет этого сделать, тогда они все погибнут.
Он расправил плечи и шагнул к Хранительнице. Кристалл, словно темный камень, лежал у нее на коленях. Лишь в самой его сердцевине теплилась тусклая зеленоватая искорка.
Роуэн положил свои ладони на руки Хранительницы. Она открыла глаза.
— Ты? — еле слышно проговорила Хранительница. — Почему?
— Больше некому, — мягко ответил Роуэн и услышал, как всхлипнула Джиллер.
Хранительница снова прикрыла глаза. Она была уже там, где ничему не удивляются и ни о чем не спрашивают. Но губы ее зашевелились. Роуэн склонился к ней и с трудом разобрал слова:
— Я говорю… но мне не верят. Ничто не устоит перед мощью Кристалла. Ощути… и… осознай.
И Роуэн стал падать — медленно-медленно, кружась в водовороте времени и воспоминаний. Пещера осталась далеко позади. Умолк мамин голос. И Роуэн почувствовал, что исчезает. Он отдавал себя во власть силы, но не с грустью, а преисполненный безбрежной радости.
Он погружался все глубже и глубже, становясь частью чего-то неизмеримо большего, чем он сам. Необъятного, как Море, и древнего, словно само время.
Ничто не могло устоять перед этой силой. Ни любовь к семье и сородичам. Ни обещания или наказы. Все уносилось прочь. Да и сам он: его привычки, страхи, надежды, ошибки — то, что привязывало его к жизни, — все ускользало от него. Он попытался воспротивиться, стремясь удержать, не отпустить…
Ощути… и… осознай.
Была ли это Хранительница? Или голос прозвучал в его памяти?
Руки под его ладонями зашевелились.
Ничто не устоит перед мощью Кристалла…
И тут Роуэн понял. Наконец-то он осознал.
«Помоги мне, Хранитель, — мысленно взмолился он. — Помоги сделать то, что я должен».
Он почувствовал волну силы, отнял одну руку от Кристалла и подался назад, пытаясь дотянуться до неподвижно застывшего Угрюма.
Откуда-то издалека раздался крик матери:
— Роуэн!
Но он знал, что делает. Он схватил Угрюма за руку и оттащил его от Силача Джона. И тут же ощутил, как целительная сила, словно впадающая в море река, сквозь него несется в Угрюма.
Затем он потянул Угрюма вперед, положил его маленькие перепончатые руки поверх рук Хранительницы, а сам резко отпрянул от Кристалла.
Нестерпимый удар обрушился на Роуэна. Он отшатнулся от кресла и рухнул на колени. Боль одиночества пронзила его сердце. Слезы застилали взор.
Затем он услышал вопли, эхом разносимые по пещере.
— Что ты наделал? — надрывался Жемчужник.
— Роуэн! Роуэн! — взывала Джиллер.
Он пытался ответить, но не мог вымолвить ни слова. Он медленно отполз назад, подальше от ослепительного света. Сияние Кристалла становилось все ярче. Он горел огнем, излучая все цвета и оттенки, какие только бывают на земле, в небесах и на море. Блеск и мерцание наполнили воздух, и покрытые водой стены пещеры засверкали, как радуга после дождя…
А потом все кончилось. Тщедушное сморщенное тело Хранительницы, словно пустая ракушка, лежало в кресле. Новый Хранитель стоял рядом и внимательно на всех смотрел. И Роуэн узнал этот взор — глубокий печальный взор Угрюма из рода панделлисов. Но Хранитель казался выше и держался прямей, чем Угрюм. Его одеяние больше не было голубым, но, словно сияющая вода, излучало все цвета спектра. Кристалл, как звезда, вспыхивал у него в руках.
Жемчужник отступил назад и поклонился.
— Приветствую тебя, Хранитель Кристалла, — срывающимся голосом проговорил он.
Лицо его окаменело от ужаса.
— Солнце восходит, — сказал Хранитель. Он повернулся к Роуэну. — Иди за мной.
