Один центр был историческим: крохотная часовенка, с коей начинался город, находилась на зелёном островке – на пересечении двух главных городских магистралей, судя по карте, чётко на их середине.
Второй центр считался географическим и располагался в паре километров от часовни, на пересечении двух старинных улиц. Ничего особенного там не наблюдалось, только обшарпанные и требующие срочного ремонта «сталинки» да ветхие шедевры деревянного зодчества.
Третий центр – тоже географический, но не города и района, как первый, а ажно всей страны и чуть ли не евразийского континента. Да, ни больше ни меньше. И отмечалась данная точка на пересечении трёх дорог. На карте широкую горизонтальную улицу диагонально, крестом, перечеркивали две поменьше, и в точке пересечения находился крошечный безымянный сквер, а вокруг него – жилые дома.
Мне как приезжей вышеперечисленные факты были незнакомы и любопытны, кроме одного чисто рабочего момента – все точки находились в Центральном районе, на правом берегу. А «нетопырь», указывая на жилище ведьмы, твердил про левый. Или я ошибаюсь с «серединой»… или нет, то есть ведьма в одной из этих трёх точек бывает чаще, чем дома – по работе, допустим. Или…
Запиликал сотовый. Я хмуро глянула на часы и зачем-то в окно. Тучи клубились, дождь не начинался, на циферблате мигало десять вечера. Мелодия – как от незнакомого номера… но главное, чтобы звонила не Виталина Марковна. С неё станется загрузить меня новым и особо вредным заданием, несмотря на «отпускное» заявление и подступившую ночь… Я посмотрела на экран – номер городской и оттого подозрительный. Надеюсь, это не шефа из редакции…
– Да? – осторожно спросила я и с облегчением услышала в трубке тихий голос Веры Алексеевны.
– Здравствуй, Радушка, не разбудила? Я по поводу отца Вальпургия.
– Да? – я приободрилась и оживилась.
– Завтра вечером сможешь? Записала тебя на семь. Адрес – пересечение Ленина и Орджоникидзе.
– Да-а-а? – озадаченно протянула я, открывая свои записи. Это же второй центр, который географический…
– Милая, у тебя всё в порядке? – забеспокоилась Вера Алексеевна.
– Да, – стыдно опять повторяться, но ничего другого не произносилось. Меня посетило странное, двоякое предчувствие – и того, что мне обязательно надо увидеться с отцом Вальпургием, и того, что лучше не казать из дома носу.
– Запиши точный адрес и кодовое слово. У меня на сотовом деньги кончились, всё забываю положить. Вот и звоню с домашнего, – объяснила она застенчиво. – Кодовое слово скажешь в домофон. Это… защита такая, от поклонников.
…и, само собой, прессы.
Я всё записала и поблагодарила Веру Алексеевну. И заодно поинтересовалась, какой ритуал маг провёл, если ведьма сниться перестала. Ведь и Бахтияр, по его словам, сделал нечто подобное – снял некий фантом. И я снова подумала, что отец Вальпургий может оказаться истинным колдуном плюс кем-то вроде братца Гульнары – внесистемным, не желающим плясать под дудку начальства. Или исключенным из рядов этих… заклинателей, но сохранившем силу или её остатки. Кушать-то хочется каждый день.
– Да не помню, Радушка. Я же из-за ведьмы-то не спала толком больше недели и пришла на приём как в тумане. И уснула в кресле, едва села. А когда проснулась, отче сказал, что всё – дело сделано. Извини, Радушка. Но ты не бойся. Отче – человек хороший. На него раз глянешь – и сразу понятно, что добрый он. Душевный.
…жулик. Знавала я таких. Душа нараспашку – и чем больше у клиента денег, тем душа шире. Да, я циник. Мне хватило года работы с экстрасенсами, чтобы разобраться в ушлых натурах всевозможных «волшебников» и «чародеев», и у всех, как у одного, были такие понимающие глаза, такие добрые лица…
– Раз ты от меня, по знакомству, то он обещал скидку, но точную стоимость сеанса не скажу, – предупредила Вера Алексеевна. – Всё зависит от работы, но говорят, что больше пяти отче не берёт. Тысяч, – добавила для точности. – Рублей.
Я иронично хмыкнула. А я столько денег получу за косяк садоводческих статей, и то если шефа не зарубит поддерживающие или общество не откажется от своих рекламных. Круто. Или полчаса почитать молитвы и помахать кадилом – или двое суток, не разгибаясь, строчить статью за статьей плюс разведка боем и полевые работы… Кажется, пора менять профессию. На жуликов насмотрелась и мимикрирую без проблем. Осталась малость – ликвидировать честность…
Закончив разговор очередным «спасибо», я положила трубку, подошла к окну и надолго зависла, глядя на страшные тучи. Меня терзали смутные сомненья. Если эта зараза всё-таки настоящий маг, то прессу учуять обязан. Это и будет первой проверкой на вшивость. И если учует и не пустит… нужно иметь план Б. Взять с собой все письма из прошлого?.. Их всего-то пока прилетело две штуки. Плюс папка. Поди хватит.
И, словно притянутый воспоминанием, к окну припал бумажный лист. Ветра не было – ни провода не шевелились, ни ветви на шариках обрезанных тополей, – а сложенный знакомой гармошкой лист бился в оконное стекло перепуганной, залетевшей в запертую комнату птицей.
Я открыла балкон и изловила очередное письмецо. Посмотрела на притихший город, втянула носом раскалённый, душно-пыльный воздух и снова ощутила тревогу. Нарастающую. Непонятную. Пугающую. То ли гроза так действовала на нервы, то ли… А кстати, если дождь ночью ливанёт и растянется на завтра… то это будет очень некстати, да. До отца Вальпургия проще пешком добираться час, чем петлять по тихому центру трамваями с тремя пересадками.
Закрыв балкон, я достала папку Гульнары и сложила туда все её письма, включая новое, нераскрытое. Постояв перед зеркалом, отрепетировала интервью, набросала с тридцать вопросов, подготовила технику и блокноты. Поставила диктофон и телефон на зарядку и продумала костюм с легендой. Вернее, с правдой. Успокаивая нервы, выпила чая с мёдом, попрощалась с Ягой и легла спать.
А ведьма вслед за своим посланием не пришла, да. Видать, не соврал заклинатель – перекрыл-таки ей дорогу. Под шуршание бумаги я видела только обрывки образов, которые иногда получалось трактовать, а иногда нет, и я просто… рисовала. Шла в пустоте с очередным блокнотом наперевес… как канатоходец над бездной. И луч невидимого «прожектора» нет-нет да выхватывал из пустоты яркие детали. И я рисовала.
Гроздья созвездий. Но вместо пуговичных звезд – яркие солнца, как тщательно отполированные металлические бляхи или круглые зеркала, отражающие слепящий свет. Они то вспыхивали, то тускнели, то гасли – то озаряли бездну, то погружали в неё с головой.
Туман. Он стелился под моими ногами рваными перистыми облаками и… просто стелился. Никого не «показывал», никем не оборачивался и никак не пугал. Он просто был, невесомый и неприметный.
Указатели. Крупные яркие стрелки возникали то слева, то справа, но чем дальше я шла и рисовала, тем чётче понимала, что хожу по кругу. Меня водят, как лошадь по манежу за повод. И где он, выход?..
И только я о нём подумала, как впереди возникла яркая табличка, почему-то с надписью «Порошок, уходи». Никогда не понимала значения данной фразы, однако… Это мега-молл. Или иное общественное место. Но явно что-то большое – в мелких магазинах на «порошки» не обращаешь внимания (или их вообще нет в наличие), а в крупных я не раз видела такие таблички, например, по дороге в уборную. Мысль, да. Странное место для заначки – или находки, но кто их знает, этих сумасшедших ведьм…
