и обвинили в антисемитизме.
Я решил для себя, что:
1) Нужно поверить, что я и есть на самом деле Дед Мороз. Дети доверчивы, но очень чувствуют фальшь. Вратьнужно по-честному!
2) Нужно изменить голос и сделать его этаким «сказочным» и все время вкраплять стишки и всякие необычные старинные слова типа — ядреный мороз, ярило, булат, гой еси, егоза, касатик и всякие другие. В общем, нужно удивить.
3) Не снимать варежки, чтобы не гримировать руки.
И наконец, четвертое и самое главное — не пить!
Снегурочкой у нас была Марина. Симпатичная женщина, но когда она сама себе сделала грим моей внучки… ну, как бы это сказать? Хоть святых выноси! Заядлая курильщица, она еще и разговаривала высоким (типа — детским) голосом, когда примеряла на себя образ. Короче — Гоголь, «Вий»!
30 декабря загрузили подарки в наш театральный «рафик», и мы поехали по адресам. Минут через пять, на углу Невского и Марата, Марина попросила водителя остановиться. Чувствую, она хочет мне что-то сказать, но мнется, не решается. Водитель Коля заерзал:
— Ну, мы скоро поедем-то? Четырнадцать адресов!
Маринка закурила.
— Сейчас, Колюня. Сейчас поедете.
Я говорю:
— Марина, я не понял, что значит «поедете»? А ты?!
— Юронька, в общем, так. Я же с моим дебилом полгода назад развелась. Сегодня он обещал с Машкой посидеть и не пришел, тварь! Сейчас она с соседкой, но только до двенадцати. Ох… И деньги мне нужны, и домой надо, Юронька…
Коля говорит:
— Я ничего не слышал. Я — никому! Я сам разведенный…
Марина посмотрела на меня, а в глазах ее читалось: «Вот ты же, Юра, тоже развелся, своих детей бросил, а чужих едешь поздравлять. Какое уж тут сочувствие…»
— Езжай домой, Мариша! — говорю.
— А родители спросят: «Где Снегурочка?»
— А я скажу, что мы разделились, иначе не успеть по всем адресам.
И Коля буркнул:
— Я ничего не слышал… У меня у самого там…
Марина достала из сумки курточку, надела поверх сарафана, поцеловала меня, погладила Колю по плечу, вышла из машины и побежала в сторону метро. А мы покатили.
В автобусе пахло мандаринами, орехами и новыми игрушками. Приезжаем по первому адресу. Беру подписанный подарок, кладу в мешок. Напяливаю на себя парик, бороду, приклеиваю сандарачным клеем усы. Пошел.
Звоню в дверь. Все древнерусские слова забыл сразу. Но помню, что мальчика зовут Дмитрий Исаев. Дверь открыла наша костюмерша Юлечка и запричитала нараспев:
— Ой! А кто же это к нам приехал?! А сани Дедушка Мороз у парадной оставил? Осторожно, Дедушка, не заморозь Димочку! — и вдруг мне, шепотом, очень по-деловому: — Юра, извини, он в туалете заперся.
Подходим к туалету. Юля молча показывает мне на дверь, и дальше мы с ней без слов, только жестами и мимикой изъясняемся, но перевести можно так:
— И что делать?
— Начинай!
— Как?
— Так. Пой, общайся. Он все равно не выйдет. Бесполезно!
И я вместо того, чтобы сбацать что-нибудь по теме, вдруг говорю:
— Вот, Дима… а если папа придет и тоже в туалет захочет, что будем делать?
Из туалета ответили:
— Не придет!
Юля посмотрела на меня как на больного и покрутила пальцем у виска. Господи! Как же я мог забыть, что у Юли внебрачный сын от Владислава Игнатьевича Стржельчика!
В театре на эту тему вообще было наложено табу, но что-то у меня не связалось, не срослось в голове. Я без разрешения машинально закурил. Жестами извинился перед Юлей. Она держала в руке пепельницу передо мной, а я сменил тему:
— Димочка! Если тебе там удобно, ты не выходи! Но мне же нужно тебе подарки вручить от мамы и…
Юля с мольбой посмотрела на меня.
— …и от Дедушки Мороза! — выдохнул я. — Но подарки нужно заслужить. Что ты можешь сделать? Спеть, прочитать стишок, станцевать?
— Танцевать не буду. Здесь места мало, — отозвался
Дима, — могу сыграть.
— На чем, Димочка?!
— На скрипке.
— А ты там со скрипкой?!
Юля утвердительно кивнула, как будто речь шла о чем-то, само собой разумеющемся.
— Ну давай, дружочек, — сказал я.
За дверью послышалась возня, звук клацающих футлярных замочков, свист канифоли по смычку, а потом очень громкое:
— Вивальди. Концерт соль мажор, первая часть. Исполняет Дмитрий Исаев.
Играл Дима не формально, не делал одолжения, а Юля в такт покачивала головой, как будто ее сын сдавал экзамен и был на сцене, а не в сортире!..
Дима Исаев, дорогой, ты помнишь этот концерт? Ты, снявшийся в пятидесяти фильмах и сериалах, ты гордишься своим папой, так некстати помянутым мною в тот день? Он был великим артистом, Дима! Об этом знают все. О том, каким он был отцом, знаешь только ты. Это ваше семейное дело.
Не мне судить. Кому-кому, а уж не мне — это точно! А ты помнишь этого несчастного Деда Мороза?! Это был я, Дима.
Я возвращаю тебе это воспоминание…
Поехали мы дальше. Поздравлять… Водитель Коля ходил со мной, его все наши знали. Он проскальзывал в дверь после меня и перекусывал на кухне, пока я развлекал детей.
После четвертого визита Коля сказал:
— Ты завязывай все время спрашивать — «где папа?», «где папа?». Ты же видишь, каждый второй без папы. Как на войне, прости господи!
И я перестал задавать детям этот опасный вопрос и бодро спросил одну девочку — где мама? И она мне спокойно ответила, деловито перебирая подарки, подготовленные бабушкой:
— А мама повесилась.
Оказалось, что это дочка нашей реквизиторши, которая действительно наложила на себя руки полгода назад.
А меня вот не предупредили.
Вымотанные, уставшие и трезвые, мы торопились, чтобы успеть к шести часам в наш подшефный детский дом. Я там никогда не был раньше. Коля взял огромный мешок с подарками и сказал:
— Я тебе помогу, а ты сразу начинай — с порога играй.
Они там всегда готовятся, волнуются и все такое.
Вошли. Одна из воспитательниц бодро заиграла на аккордеоне «Елочку», и я под музыку начал выдавать все свои новогодние заготовки. А дети совсем маленькие, ну совсем.
Ну годика по три-четыре максимум. И я понял, что надо как-то попроще. И вообще, неплохо бы мне представиться, а то я их сразу стихами озадачил. «А они вообще говорить-то уже умеют?» — подумал я и громко, раскатистым баском спросил:
— Дети, а вы знаете, кто я?
— Знаем! — раздалось в ответ.
— А кто я?
И они громко, все, почти хором ответили:
«ПАПА!» — и побежали ко мне…
Коля вышел из детдома первым, закурил на ходу, сел в «рафик» и громко хлопнул дверью. А
