вас этого не сделают.
С тем они и расстались.
— Похоже, все удалось, — задумчиво произнес Руис, глядя, как удаляется джонка Лакшмана. — Можем везти сюда нового короля. Отец Адуарте, могу я поручить это вам?
— Конечно, дон Руис! — воскликнул Адуарте. — Потрясающий успех! Потрясающий! Похоже, все довольны. Ну, может быть, кроме нашего доброго приятеля Лакшмана... Уверен, вам не следует ему доверять, дон Руис. Следовало бы сместить его как можно скорее.
— Через год посмотрим, — задумчиво отозвался Руис.
***
Они не продержались года, равновесие среди победителей разрушилось куда быстрее. Сразу после окончания сезона дождей Лакшман сделал свой ход.
Это был удар ножом самоубийцы-фанатика. Он всадил нож Руису в грудь при личной аудиенции и сломал лезвие, засевшее в ребре по рукоять, прежде чем его изрубила подоспевшая стража.
А в это время в городе уже гремели выстрелы, испанцев блокировали в местах постоя и уничтожали по частям отряды кхмеров.
— Господин! — выкрикнул Мацуда, врываясь в зал, где в кресле сидел мертвенно-бледный Руис в окровавленной рубахе. — Господин мой!
Руис приоткрыл глаза:
— Мацуда… это ты. Рад видеть тебя. Кто-то еще прорвался?
— Больше никто, — отозвался Масахиро, стоя позади упавшего на колени Мацуда, опираясь на нагинату. Масахиро был в обычном для него теперь сочетании японского доспеха и европейской кирасы. — Нас собралось больше полусотни, но последние полчаса никто больше не появлялся. И выстрелы прекратились. Думаю, с ними покончено. Враги собираются на площади перед дворцом.
— Откуда у них столько ружей? — проговорил Руис, но никто ему не ответил.
— Принесите мои доспехи, — тихо проговорил Руис. — И носилки. Бей в барабан, Мацуда. Мы прорвемся к кораблям. Мы еще сюда вернемся.
Они посадили Руиса, облаченного в доспехи, в кресло на носилках, шестеро воинов подняли их на плечи, и под гром единственного барабана они вышли из ворот дворца на площадь, где их уже ждали.
Прокатился грохот нестройного залпа, и град пуль осыпал маленькую колонну. Пуля пробила кирасу на груди Руиса, тот только дернулся в кресле. Опустил взгляд на пулевое отверстие и слабо произнес:
— На этот раз славный порох... Чертовы голландцы.
Они сами успели выстрелить дважды, прежде чем враг перезарядился и нестройный грохот ружей со всех сторон перекрыл слабый треск их слабого залпа.
Носилки покачнулись и затем упали набок вместе с половиной носильщиков, и, прежде чем сойтись в рукопашную с полуголыми малайцами Лакшмана, Масахиро увидел, как мертво застыли глаза Руиса, упавшего щекой в грязь.
Колонна рассыпалась под натиском сотен врагов, Мацуда, безутешно крича, рубил любого приближающегося к телу Руиса, а Масахиро защищал его спину, пока удар длинным малайским ножом не разворотил перчатку Мацуда и его меч не упал под ноги вместе с отрубленным большим пальцем. Мацуда пал, избивая окровавленным кулаком щиты навалившихся врагов. Масахиро ни о чем не думал, он только ощутил щемящую боль, когда полегли изрубленные мальчишки, нанятые им в купеческих семьях, а потом не осталось никого, и тогда Масахиро уже просто отбивал нагинатой удары со всех сторон. Отбивался потому, что не осталось ничего другого.
И когда он увидел полдесятка стволов, направленных на себя, понял, что вот и все. Он, раскрутив нагинату, швырнул ее в стрелков, успев с удовлетворением увидеть, что она в кого-то воткнулась, прежде чем залп покачнувшихся ружей обдал его жаркой вонью сгоревшего пороха и удары пуль, пробивших доспехи, поменяли местами небо и землю.
Последнее, что он видел, — тлеющий седым дымком на сырой земле пыж от пули, поразившей его.
***
— Вот тут у меня есть парочка испанцев, все, кто выжил. Товарец изрядно порченый, вот у этого изрубленного нет большого пальца, а этого прострелили насквозь, так что отдам обоих по цене одного.
— За полцены, почтенный! Они оба не протянут до утра. Соглашайся, почтенный, я оказываю тебе услугу, и ты это знаешь! К тому же это не испанцы.
— Я в сортах этих иноземцев не разбираюсь, чужаки и все. Ладно, забирай обоих за полцены.
Звон монет, сменивших хозяина. Потом кто-то поднял Масахиро и потащил прочь от вони рынка рабов.
Запах моря.
Вполне в себя Масахиро пришел только под конец следующего дня, когда купеческий дау был уже далеко в море, оставив позади сырые леса Камбоджи.
— Муса ибн Исса! — радостно приветствовал его на палубе не кто иной, как его знакомый южный купец, торговец невольниками. — Не ожидал увидеть тебя так скоро вновь! Но, хвала Аллаху, я услышал, что вас продают, и успел первым!
— Ты снова купил меня...
— Всего лишь вернул тебе должок, помнишь? Я был должен тебе золотой.
— Я помню, что ты еще и торговался…
— Конечно, торговался! Не могу же я вас везти в Манилу совсем уж забесплатно? Это как-то совсем уж не по-купечески будет! Давай садись, дорогой Муса, откуси бетеля. Мы успеем поболтать до второго намаза, а там и твой товарищ очнется. Тебя славно потрепало в последнее время, но это все кисмет, в воле Аллаха, и пока на тебе его благодать.
Масахиро сел, откусил бетеля и внутренне согласился, что это судьба, кисмет и не повод нарушать внутренний покой и дзэн. Мир переменчив и в этом незыблем.
— А что? На Сипангу много живет людей? — меж тем задал купец неожиданный вопрос.
Масахиро, не дрогнув и мускулом, внутренне поморщился. Этот его знакомый никогда не упустит случая если не для выгодной торговли, то для личного джихада. Следовало ожидать.
— Наши места бедны простым людом, — дал Масахиро давно приготовленный на такой случай ответ. — А воинов так много, что крестьян не хватает каждому, приходится искать заработка, как я, за морем.
— Да ты что? — весело не поверил купец, удобно располагаясь на циновке для длительной беседы. — Как интересно! А во что у вас там верят?
***
— А что было дальше? Вы вернулись домой? — Я аж усидеть не мог от нетерпения.
— Нет, — задумчиво отозвался Мацуда. — Ни один из нас не вернулся.
Этого я не понял.
— Как же так? А как же вы оказались здесь?
— Это ты о чем? — в свою очередь удивился сэнсэй. — А! Действительно... Гм.
— Знаешь, — произнес он, озирая могилы, — просто не для каждого это место дом…
