и вглядываясь во тьму леса, Масахиро слышал, как, ругаясь сквозь зубы, испанцы меряют копьями реку и продвигаются в воде, поднявшейся по грудь. Ружья и пороховые припасы мушкетеры с себя сняли и несли в высоко поднятых руках.
Люди Масахиро входили в воду последними. Им почти заливало лица.
Вода хлынула под доспехи, и изрядно вспотевший Масахиро тут же замерз, заныли царапины, оставленные ударами кхмеров по доспеху. Шагая по вязкому илу, он упирался древком нагинаты в дно, едва удерживая ноздри над водой.
Покинутый берег залило светом сотен факелов, оттуда начали стрелять, но испанцы уже где-то с середины реки умудрились, не опуская рук, пальнуть на свет и поумерить пыл преследователей.
Огни отдалились в лес, и только тогда Масахиро заметил, что против течения к ним поднимаются другие парные огни, почти скрывавшиеся за мелкой волной. Это были глаза, отражавшие свет факелов.
Глаза крокодилов.
Кровь раненых привлекла огромных тварей.
Масахиро заорал, стараясь отогнать жутких тварей, которых он видел только с борта корабля и никогда так близко. Там, где было уже чуть мельче, он поднял нагинату над головой и ткнул в приближающуюся морду, прямо в светящийся глаз. Что-то лопнуло под ударом острия, и глаз погас, мощная волна едва не накрыла его с головой, он едва не захлебнулся в шлеме, а воина рядом сдернуло с места, унесло во тьму вод, никто даже охнуть не успел…
Пришел в себя Масахиро уже на том берегу. Вода лилась из доспеха на глинистый берег и подгибались ноги.
Нужно было стоять. Не дело, если начальник свалится на глазах подчиненных...
Следующий берег, на который они вскоре вышли, был морским и негде было в нем искать брода.
— Рубите лес, — гулко выкрикнул Руис, — строим заграждение. У нас еще есть время.
Они успели построить заграждение высотой по грудь из сваленных на песчаном берегу деревьев, прежде чем их атаковали. Потом взошло солнце.
Ближе к полудню, отбив четвертый приступ, Масахиро уже всерьез полагал, что их время вышло.
У мушкетеров не осталось зарядов в патронташах. Все были уже ранены, и не по разу. И даже, казалось, неуязвимый Руис, когда в джунглях полыхнул дымный выстрел, Руис, считавший ниже своего достоинства кланяться стрелам, покачнулся, опершись на верного Мацуда, с удивлением сплюнув кровь из отбитого легкого, озадачено глядя на возникшую на гладком нагруднике вмятину:
— Славный стрелок. Но порох у него — сырое дерьмо, — чем вызвал нерадостные смешки товарищей.
Их время истекало…
Пока ровно в полдень грохот с моря и шорох пролетевших через них ядер, разворотивших лес, не оповестили всех, что времени уже нет.
— Кого я вижу! — радостно приветствовал Руис лодки с корабля, подходящие к берегу. — Откуда вы здесь?
— Мы всю ночь слушали, как вы стреляете, и было понятно, где вы выйдете на берег. Ждали только ветра с моря. Садитесь в лодки! Враг уже идет!
Испанцы грузились в лодки с корабля, пока тонкая линия бойцов Масахиро охраняла посадку. Затем под прикрытием ощетинившихся стволами лодок оставшиеся погрузились в последнюю лодку уже в виду высыпавшего на песчаный берег врага. Масахиро встал на корме отплывающей от берега лодки с нагинатой наготове, вокруг с бульканьем ныряли в волны долетавшие на излете стрелы тямов.
Воин в золотых браслетах, с огромным луком, вышедший из леса, одним взглядом расчистил себе путь среди заполнивших берег бойцов. Встал, попробовал ветер и положил на лук огромную стрелу.
С треском, слышным даже на воде, воин поднял и согнул свой могучий лук.
С воем стрела сорвалась с бичом щелкнувшей тетивы и унеслась вверх, чтобы пасть разящей неотвратимой смертью откуда-то сверху.
Бездумно, словно отмахнувшись от комара, Масахиро отбил стрелу нагинатой. Не ожидавший от себя ничего подобного, он с удивлением услышал пронесшийся по оставленному берегу общий вздох разочарования.
Стрелы до лодок уже не долетали. Положив нагинату на плечо, Масахиро сел, стараясь не замечать восхищенные взгляды с соседних скамей.
А вдогонку уходящим с берега кхмерам с корабля пальнули еще раз...
Уже поднявшись на борт, Руис обратился к воинам:
— Сегодня мы славно потрудились. Ваша доблесть не будет забыта, каждый будет вознагражден!
Когда утихли воодушевленные возгласы, отец Адуарте приблизился к Руису со словами поздравления:
— Это славный, беспримерный поход. Ничего подобного мир не видел со времен Ночи Отчаяния Эрнана Кортеса! Ваша слава не будет забыта.
— Лучше не забудьте тех, чьей кровью дался нам этот поход, отец Адуарте. Все ранены. Трое убиты.
— Я не забуду. Эти люди на пути сюда прошли сито таких бед и испытаний, что добрались только самые упорные, храбрые. Самые лучшие. И яростные.
А Масахиро не забыл, как Руис посчитал убитыми только своих испанцев.
***
Через несколько дней через живущее на воде племя речных бродяг была передана весть о согласии на встречу от Лакшмана, воинского начальника тямской гвардии последнего короля. Говаривали, именно он посадил Раму на его трон.
Встречались на плоту посреди реки, к которому пристали лодки договаривающихся сторон, что несколько снижало возможность внезапной засады.
Масахиро первым ступил на покачнувшийся под ногами плот.
Когда на сырые бревна спустился с высокого борта джонки сам Лакшман, длинноволосый кхмер, в золоченых доспехах, и кивнул Масахиро, тот с удивлением понял, что это тот самый воин, стрелу которого он сбил при отплытии с берега. Храбрый и обходительный воин. Масахиро изволил поклониться в ответ.
Лакшман и Руис уселись на пустые бочонки друг напротив друга.
— Так чего хочет король Рама? — нетерпеливо спросил Руис.
— Вы убили нашего короля, — спокойно ответил Лакшман. — Вы убили сына короля. Теперь, когда трон пуст, нам пригодится любой король, даже такое ничтожество, как ваш.
— Значит, вы согласны на то, чтобы мы привезли его?
— Привозите. Выбора нет.
— За это, — проговорил Руис, — я потребую в управление две провинции. Две приморских провинции.
— Да будет так, — не дрогнув и мускулом, ответствовал Лакшман.
— Как пал король Рама? — спросил отец Адуарте, уже набрасывавший заметки об их беспримерном походе.
— Вы расстреляли его ночью из ружей вместе с королевским слоном, — бросил Лакшман.
— Так вот кто это был... — протянул Руис и прищурился. — Значит, это ты преследовал нас всю ночь?
— Да, — бросил Лакшман. — И если у нас больше нет незакрытых вопросов, я желаю отплыть. Мне еще нужно сместить правителей двух приморских провинций. Сами-то они ради
