Отец выбрал только тарелку риизов, жареных с медом и сливами.
Слуги мгновенно сервировали стол. Белый шиповник в хрустальных вазах, серебро, фарфор и хрусталь приборов пришлись мне по душе, как и скользкий шелк дорогих салфеток. Изысканно и невесомо выглядела роскошная сервировка.
— Ваша милость, все готово, — красавец-управляющий поклонился Рони.
Рони кивнул ему едва заметно. Слуги встали за наши спины.
И меня словно рукоятью меча пристукнули по голове.
ИеРОНИмус!
Моего жениха зовут Рони!
Мои руки задрожали так, что бокал затрясся, словно припадочный бродячий предсказатель на площади. Я кое-как поставила бокал на стол
Это было как конец всего хорощего в жизни… предательство, подстава… все это время они с королем смеялись надо мной.
А я им верила.
Дурочка малолетняя, провинциальная идиотка!
Еще и влюбилась в лукавых некромантов. В обоих…
При слугах я не буду говорить, но наступит миг, когда они уйдут, пока я могу подумать, что скажу своему настоящему жениху, который соблазнил меня, подпоив, не открыв мне правды.
Рони молчал.
Отец тоже только посматривал на некроманта с удивлением.
Они ели и с аппетитом.
Я ковыряла вилкой салат в хрустальной розетке. Кажется, туда положили пару кусочков мягкого сливочного сыра, несколько листиков салата и порезанные апельсины. Я выпила воды, так ничего и не доев.
и мой родитель съели суп, потом жаркое, потом пирог с кремом и выпили по бокалу вина. Усилителя магии на столе не было.
И наконец, Рони произнес:
— Оставьте нас.
Слуги послушными тенями выскользнули из столовой.
Я молчала, не зная, с чего начать.
— Я не узнал вас, ваша милость, господин Фертейнский, — мягко проворковал мой суровый папа, — виделись мы только один раз, вот и вышло небольшое недоразумение… благодарен за обед. А Таечке вы уже объявили о ее счастье стать вашей супругой? — гнул папа свою железную линию.
— Я… — Рони глянул на меня и замер с салфеткой в руках.
Он рвал тонкий шелк в клочья и тупо молчал.
— Он сделал меня своей и предложение после не забыл. Колечко вот дорогое прикупил, — пропела я противным голоском.
Рони затравленно посмотрел на меня.
— Что так быстро забрал девическую честь, нехорошо, — помрачнел родитель, — но я сам был молодым, мы с твоей матушкой, доча, тоже ждать свадьбы не стали, горячи были, молоды.
Авликая их всех забодай! Еще и матушку приплел зачем-то.
— Дело за небольшим, — пропела я, — назначить день свадьбы.
— За две недели справимся? — родитель уставился на Рони.
— Да, в день смены года, — согласился, почему-то обреченно вздохнув, Рони.
— В самый раз, — покивала я, приняв решение ни слова больше не говорить с Иеронимусом.
С предателем не хромым, не уродливым, не мужеложцем, но больным на всю голову! Мог бы и сказать, что он мой жених, а я…
А что бы сделал я? Сбежала бы?
— Я помогу готовиться к свадьбе, — проговорил довольнешенький папа. — Ты, доча, займешься приданым, я привез няню, служанок.
— Нянюшка?! Здесь?! Что ж ты раньше не сказал?! — запрыгала я, выкидывая из головы все мысли о предателе Иеронимусе. — Хочу ее видеть!
Вот и повод уйти подальше от урода-жениха.
Нет, он не чудовище, но он — предатель. И неизвестно, что хуже?
Ну, посмотрел бы на меня, решил, что подхожу и рассказал бы все! Нет! Он наслаждался моим огорчением, лгал и веселился.
Ненавижу.
Слова больше не скажу.
Покажу ему! Как умеют ненавидеть боевые маги.
— Ваш меч, барышня, — управляющий сам принес мой несравненный Низваргур в столовую.
— Покажи, — отец коснулся коричневых ножен.
Я достала сверкающий, чудесный Низваргур из ножен.
Родитель присвистнул по-мальчишески.
— Это же «Удар молнии»! — выдохнул он, протягивая ладонь к моему сокровищу. — Рони подарил?
Ага?! Рони!
— Я достала меч из камня сама, — отдала ему меч, бросила:
— Наиграешься, принесешь, — и выскочила из столовой.
За мной послышались быстрые шаги, я обернулась, Рони бежал следом.
И тут я рванула вперед, не разбирая дороги, пока не оказалась в огромной зале, с каминами, с ревущим в них пламенем, с поварами, поварятами, служанками и посудой. Пальцами вытерла глаза. Я не плакала! Нет! Но от боли слезы выступили сами. Где я?
Да это же кухня! От тепла и злых мыслей слезы на глазах высохли.
Первую башенку из стеклянных блюдец я разбила случайно, задев локтем. Они звездчатыми осколками рассыпались по всей зале под звон, грохот и визг служанок, ругань поваров и тоненькие вопли поварят.
А вот следующую стопку тарелок из фарфора я цапнула злонамеренно.
Посмотрим, удасться ли мне подпортить смазливую физиономию Рони тарелками?
Уклонился от первой! Зараза! Авликая его забодай! Тарелочка попала в поваренка, закрывшегося подносом, как щитом. Боевые парнишки — эти поварята! Тарелка вдребезги!
Увернулся и от второй! Вот ведь некромант!
Тарелка шмякнулась в пузо повара, тот меланхолично посмотрел на осколки на полу и приказал поварятам убирать. Те не стали, решили дождаться, пока вся посуда из зоны риска, то есть из моих рук, окажется на паркете.
От третьей отскочил! Вот чудовище! Третья тарелка плюхнулась в бадью для мытья посуды, цела осталась. Везучая какая!
Четвертая попала! Почти! Ее Рони поймал руками, но сам упал на пол, столкнув с ног любопытных поварят и пару служанок. Пока они барахтались в куче малой под визги и ругань, я подобралась максимально близко и прицелилась удачно, тарелка разбилась о голову уже вставшего на четвереньки некроманта.
— Оу! — издала я победный вопль радости и ударила оставшиеся тарелочки об пол.
— Ваша милость, ваша милость, вы живы? — поднимал Рони с пола управляющий, перемазанный кровью, соусом и еще чем-то липким и жирным.
Не дело управляющему носить белые костюмы!
— Живой, — ухмыльнулся Рони, потирая роскошную многоцветную шишку на голове, — Тая, Таечка, — он упал на колени передо мной, — дорогая, прости меня, будь моей женой! Я люблю тебя, Тая! Так же, как когда просил твоей руки!
Поварята, повара, служанки и управляющий уставились на меня с ужасом. Такого поворота несчастные не ожидали. Они застыли памятником непонимания. Видимо, попасть в подчинение безумной жены некроманта им не хотелось. Они гадали, что я сделаю с ними, если в будущего мужа бросаюсь тарелками.
