– Поручение такого рода, – отвечал я, – мог бы исполнить один только Карпов, который умеет лучше убедить фельдмаршала.
– Но Карпову сего поручить нельзя, – сказал Клейнмихель, – он продаст.
– Продаст и правильно сделает, – отвечал я, – потому что он фельдмаршалу близок как сын; но зачем государь не хочет видеть фельдмаршала? Он ему не будет мешать, не будет жаловаться, и дело обойдется одним обедом.
– Я не говорю, – сказал Клейнмихель, – чтобы государь избегал свидания с фельдмаршалом по происшествию с Левашовым. Государь, может быть, не желает только, чтобы фельдмаршал без звания и должности присутствовал на смотрах войск бывшей его армии. Кстати, – продолжал Клейнмихель, – знаете ли, что государь назначает вас исправляющим должность начальника штаба при войсках четвертого и пятого корпусов, имеющих собраться к смотру его величества, до окончания оного, для приготовления и представления их к смотру?
– Дела у меня будет много, – отвечал я, – а потому не задерживайте меня здесь и испросите мне позволение откланяться государю.
Он обещал мне доставить вскорости все бумаги к моему отправлению и доложить военному министру, дабы я мог иметь время побывать в деревне у отца.
22-го числа, будучи на параде учебных заведений, я просил военного министра доложить государю о желании моем воспользоваться временем, пока изготовляются бумаги, дабы побывать в Москве у отца.
23-го числа в 10 часов утра государь потребовал меня к себе. От него вскоре вышли военный министр и дежурный генерал, которые предупредили меня, что государю угодно было сделать изменение в собирании отпускных нижних чинов, из коих мне было приказано сформировать два батальона. По входу в кабинет, государь обнял меня и начал говорить о сих отпускных.
– Я сам установил правила, – сказал он, – на коих должно собирать людей сих и упустил из виду, что в губерниях Киевской и Волынской не положено собирать их в отдельные батальоны, а прикомандировывать, в случае надобности, к полкам, квартирующим в губерниях, и как я не для того издаю законы, чтобы изменять их, и первый должен подавать пример к сохранению оных, то я отменил формирование батальонов и назначил людей сих к прикомандированию в полки одиннадцатой, двенадцатой и тринадцатой пехотных дивизий, имеющие собраться к смотру: их достанет более ста человек на каждый полк. Я велел отпустить им сапоги, которые им подарятся, а полки найдут средство снабдить их заручной амуницией; ежели же недостанет, то я готов заплатить прогоны за провоз таковой из штаб-квартир полков в лагерь. Впрочем, я заплачу полкам все, что ими будет издержано по сему предмету.
Я обнадежил, что полки найдут средство управиться.
– Если же вашему величеству угодно будет собрать их вместе, – продолжал я, – то я хотел просить у вас позволения употребить на то саперных офицеров.
– Я не буду смотреть их вместе, – сказал государь, – а если вздумаю, то выведу их из фронта; что же касается до кавалеристов, то хотя они и принадлежат к войскам разного рода, как гусарам, драгунам, кирасирам и пр., но все они умеют верхом ездить и носили при себе саблю или пику, а потому и могут быть представлены на коне с кавалерией.
– Дело о драгунском офицере Прокторе, который вошел в алтарь в царские двери во время богослужения, представлено мне, – продолжал государь; – но решение очень слабо. Видел ли ты его?
– Видел, государь, и нахожу, что оно слабо.
– Отчего это? На каких правах оно решено, на лютеранских разве?
– Оно решено в мое отсутствие, и решение сие основано, кажется, на мнении корпусного командира.
– Я его послал назад, чтобы переделали, – сказал государь.
– Ваше величество изволили приказать также пересмотреть дело рядового Кулакова, о коем донесли вам, что он умер будто от побоев.
– Да, я приказал переследовать его, – отвечал государь, – обрати на него внимание.
– Разве открылись по сему делу, какие новые обстоятельства? – продолжал я. – Но кроме законного следствия, я сам лично исследовал, сзывал роту и спрашивал людей всех вместе и поодиночке и уверен совершенно, что он умер не от побоев, о чем я тогда же доносил, до представления еще настоящего следственного дела.
– Это до меня не доходило, – отвечал государь с удивленным видом. – В каком виде надеешься ты мне представить войска? – спросил государь.
– Я надеюсь, что вы будете довольны одиннадцатой и двенадцатой дивизиями; но тринадцатая будет слабее.
– Ты, верно, представишь мне войска своего корпуса в хорошем виде?
– Разве на будущий год, государь; в нынешнем же я не успею ничего сделать; но и в тринадцатой дивизии есть один полк весьма хороший.
– Который?
– Белостоцкий пехотный.
– Кто им командует?
– Полковник Любавский, служивший в гвардии.
– Помню, – сказал государь. – Смотри же, ты будешь командовать корпусом; держи его в такой готовности, что если я пришлю фельдъегеря с приказанием выступить, то бы все войска могли немедленно сесть на суда и отправиться в Дарданеллы.
– Войска собрать недолго, – отвечал я; – но к сему нужно иметь изготовленное заблаговременно продовольствие.
– Но на судах они найдут морские запасы.
– Их не будет достаточно на месте.
– На пять, на шесть дней всегда есть при войсках хлеба, а там надобно довольствоваться местными способами. Нам бы только захватить Дарданеллы, если англичане, которые со своей системой все вздор затевают, захотят завладеть сим местом. Лишь бы нам высадить туда русские штыки: ими все возьмем, и там найдем, чем продовольствовать. Впрочем, это все надо заготовлять исподволь и втихомолку.
– В таком случае нужны будут артиллерийский парк, инженерный парк.
– Это все будет.
– Гарнизонная артиллерия, госпитали и много подобных вещей.
– Это все тебе дадут. Ныне англичане претендуют, чтобы мы не посылали своих судов за Дарданеллы. Я с ними сделаю договор, по коему не велю судам своим ходить туда; но и они не должны переходить на нашу сторону. Они теперь посылают к нам лорда Дургама[35] чрез Константинополь. Он будет проезжать чрез твои квартиры; соблюди против него всю вежливость, давай караулы и оказывай должные почести, но более ничего. Я для того тебя назначил в сей корпус, чтобы ты был у меня в готовности на всякий случай в той стороне.
– Но, государь, – сказал я, – в таких обстоятельствах мне всего нужнее будут люди. Я недавно говорил с графом Орловым о сем предмете, и он сказал мне, что в таком случае с десантным войском не я пойду, а кто-либо другой; и потому мне доведется, может быть, идти сухим путем, десанта же поручить будет не на кого.
