мотокостюм Винсента Анкила, которого я отправил в больницу, как и его наряд в баре, были черно-белого цвета. Я тогда даже не обратил на это внимания, поскольку это слишком обыденное сочетание цветов, зато сейчас все встало на свои места.
Впрочем, это особенно ничего не меняло, ведь я по-прежнему не знал конкретно этого мужчину, что развалился передо мной.
— Мое имя — Форест Анкил. — Он не стал мучить меня ожиданием. — Я отец Винсента Анкила. Его-то имя тебе о чем-то говорит, надеюсь?
Не видя смысла обманывать, я кивнул.
Форест, по сути, даже не задавал вопроса как такового, он скорее обернул в форму вопроса утверждение о том, что я знаю Винсента. Мы оба прекрасно это знали, так что нет смысла ломать комедию.
Конечно, Форест наверняка рассчитывал на то, что я буду морально подавлен тем, что меня похитили и особенно тем, что предстал перед таким великим человеком, аж целым магом, но, конечно же, его ожидания пошли прахом.
Даже несмотря на то, что противников было в тринадцать раз больше, да еще и один из них был магом, в опасности я себя не чувствовал. До тех пор, пока со мной мой нож, а он со мной всегда, не существует такой ситуации, в которой я себя почувствую в опасности.
Хотя нет, парочка, пожалуй, есть — например, если я потеряю сознание, а очнусь посередине свободного падения с пятнадцатого этажа, связанный по рукам и ногам и без капли маны в мановодах.
Сейчас же мне достаточно половины секунды, чтобы уйти туда, откуда меня никто не в силах достать. Я даже убивать или калечить их не буду — они же ничего мне так и не сделали, да еще и дополнительно немного помогли скрасить ожидание, когда там Ванесса сделает свои ноготки и бровки.
— И зачем вы меня похитили? — спросил я, понимая, что Анкил не собирается больше ничего говорить.
— Похитил? — Анкил презрительно усмехнулся. — Похитить можно только того, кто кому-то принадлежит. Проще говоря — когда за тем, кого похищают, кто-то стоит. А за тобой не стоит никого. Так что мы тебя не похищали, мы просто поменяли место твоего нахождения, только и всего.
— Хорошо, пусть так. — Я не стал спорить. — А для чего вы поменяли место моего нахождения? Что вам от меня нужно?
— Ну ты и наглец. — Анкил покачал головой. — Ты что, вообще не понимаешь, что происходит? Что с тобой будет? Может, ты дурачок? Ты совсем не боишься?
— Изо всех сил стараюсь. — честно признался я. — Но что-то не получается.
— Не получается бояться? — Брови Анкила поползли на лоб. — Что ж, ладно… Ладно. Ты спрашиваешь, зачем мы тебя сюда доставили… Так и быть, я отвечу. Тебя сюда доставили, чтобы я лично посмотрел на того, кто отправил моего сына в больницу.
Я выдержал небольшую паузу, а потом участливо спросил:
— Ну и как оно?
— Что оно? — не понял Анкил.
— Ну, я. Вы же хотели посмотреть на меня, вот я и спрашиваю — как впечатления?
Форест пожевал губами, а потом тихо произнес:
— Потрясающе… Просто потрясающе.
— О, я польщен. — Я улыбнулся.
— Что? Да я не про тебя! — Анкил поморщился. — Хотя нет, по сути — про тебя… В итоге! Из-за тебя мой сын оказался в больнице и мне интересно, что ты на это скажешь!
— Ну… — Я слегка пожал плечами. — Нехер лезть туда, где ты не можешь победить честно.
Форест несколько секунд посидел, склонив голову к плечу, а потом угрожающе произнес:
— Чего? Объясни-ка, что ты сейчас сказал…
— Он вызвал меня на гонку. Я согласился. В процессе гонки, когда он начал проигрывать, он применил против меня магию, заставив меня сбросить скорость, из-за чего он меня обошел. А потом он, видимо, на радостях, потерял контроль над мотоциклом и упал. — Я развел руками. — Я тут при чем? Просто не надо лезть туда, где ты только думаешь, что справишься, а на деле — нет. Только и всего.
— То есть, ты хочешь сказать, что мой сын переоценил свои способности, когда вызывал тебя на гонку? Что он слишком высокого о себе мнения?
Ноздри Анкила раздулись, как у злой гориллы, а глаза наоборот — сощурились. Наверное, в его понимании это выглядело угрожающе, но на самом деле он стал похож на задремавшую белую жабу. И, глядя в его жабью рожу, я честно ответил:
— Ну да. Он, знаете ли, вообще чрезвычайно много о себе мнил.
Форест еще секунду смотрел на меня…
А потом рассмеялся, моментально потеряв всю напускную злобу, и хлопнул ладонями по коленям:
— А ведь и правда, мать вашу! Он действительно тот еще заносчивый сукин сын!
Его смех тут же снял общее напряжение, и даже парни у него за спиной, что уже приготовились было действовать, расслабились.
Закончив смеяться, но все так же улыбаясь, Анкил сказал:
— Знаешь, Марк, я с самого начала так и понял, что тот, кто заставил моего сына отказаться от этих гонок — тот еще фрукт, палец в рот не клади что называется!
— Он отказался от гонок? Такой цели я не преследовал.
— Да наплевать, что ты там делал! — Форест махнул рукой. — Главное, что в больнице, после того, как его осмотрели и позволили мне с ним увидеться, первое, что он мне сказал это «Я никогда больше не сяду на мотоцикл. Ну его нахрен». Представляешь⁈ Он даже в Академию решил поступить, хотя уже два года игнорирует приемную комиссию, утверждая, что учеба ему не нужна! Скажи, что ты с ним сделал?
Я неопределенно пожал плечами, потому что действительно не знал, что ответить.
По сути, я ведь ничего и не делал, просто отплатил Винсенту той же монетой — унизил его. Дважды, но оба раза — по заслугам. И оба раза — перед большим количеством человек, которых он явно не считал друзьями, скорее уж «зрителями», свидетелями его эпатажных и наглых выходок, которые он проворачивал в огромных количествах.
А тут явился я и заставил его самого быть «целью» для такой выходки, причем дважды за один день. Причем один раз — по его же собственной инициативе. А тут еще и официальные допуски до гонок ему больше не светят, и он это знает — он же применил магию в гонках.
Видимо, все это вместе немного сдвинуло приоритеты в голове Винсента, да так, что он решил… не знаю… взяться за ум? Если так, то это отличный, пожалуй, даже самый лучший способ разрешения конфликта с этим родом… Даже если реальная подоплека изменений Винсента остается эгоистичной и подлой — банально набраться сил и опыта, чтобы пересечься со мной снова и на сей раз оставить последнее слово за собой. Даже если так — это все равно лучший из возможных исходов. Ведь даже в этом случае последнее слово за ним все равно не останется.
Никогда не останется. Ни за кем.
— Марк! Марк!
— Я здесь, все в порядке. — Я улыбнулся. — В общем, как я понимаю, никаких претензий ко мне у вашего рода нет?
— Какие претензии, о чем ты! У меня сын наконец за голову взялся, пусть даже ему пришлось для этого этой головой удариться! — Анкил потёр ладони друг о друга. — Вот если бы ты оказался трусом, тряпкой и размазней, который явно не из тех, кто способен хоть на какие-то решительные действия и уж тем более — отстоять самого себя, вот тогда возникли бы вопросы, каким же образом все сложилось так, как сложилось. А из вопросов возникли бы и претензии. Но в нашем случае все иначе, и я вижу, что ты — человек слова, и характер твой тверд как скала. Винсенту следовало бы дважды, а лучше трижды подумать, прежде чем конфликтовать с таким как ты, но… Он никогда не умел разбираться в людях, он всегда был занят только самим собой.
— Рад был помочь. — Я кивнул. — Теперь я могу вернуться обратно?
— О, постой, куда ты так торопишься? — Анкил улыбнулся. — Мы еще не закончили! Я же тебя толком и не отблагодарил за то, что ты сделал то, что я не мог сделать три года!
— Не стоит.
— Еще как стоит! Тем более мне все равно надо избавиться от всего этого, чтобы на глаза сыну не попались и снова не потянули его на кривую дорожку! Эй, парни! Открывайте!
И охранники за спиной Фореста подошли к ткани, что накрывала длинный объект, взялись за углы и стянули её на землю…
Глава 16
Ткань, шурша и струясь по гладким обводам, соскользнула на пол, открывая то, что под ней было спрятано, и мне пришлось сделать шаг в сторону, чтобы охрана Анкила не загораживала мне обзор.
Так вот
