Маша не выдержала и рассмеялась. Все-таки самоирония — одно из самых привлекательных человеческих качеств и мужских в частности. Соблазн заняться сексом с профессором прямо здесь, на этом столе, был велик. Но в любой момент может прийти Стас и раскрыть ее инкогнито… А она знает Стаса: он пока не вломится, не успокоится.
— Поехали ко мне?! — скорее приказал, чем спросил Андрей. — Будем много и сильно знакомиться.
Вместо ответа она плотнее прижалась к мужскому паху, наслаждаясь реакцией. Она сама себе сейчас напоминала вагонетку, катящуюся под гору по узкой колее. Тормозить уже поздно и малоэффективно. И если вернется хозяин кабинета, то эта вагонетка просто снесет его к чертям.
За время спектакля вечер сменила ночь: фонари слабо освещали внутренний двор театра. На единственном окне стояла лампа со старым, выцветшим абажуром. Диммер удерживал яркость на минимуме, пряча по углам темноту. Мария была человеком простым: выпала возможность — надо пользоваться. Сегодня она была более расслабленной и уверенной в правильности своих действий. Через пару минут Маша начала плавиться, откликаясь на каждое движение его губ, языка, пальцев. Ей было мало: хотелось впитать еще, запасти на будущее.
Нагорный будто читал ее мысли:
— М-м-м, я слышу, как демоны спорят в твоей голове… — Он посмотрел ей в глаза. — У них уже есть решение?
— Нет у меня никаких демонов, — отмахнулась Маша.
— У всех есть «домашние животные». Демоны, черти, звери…
— "Знаешь, Мэри, в моей голове звери. Они бы тебя съели, если б я разрешил", — процитировала по памяти девушка.
— Кто это?
— Современный поэт, Джио Россо.
— Я не читаю своих современников. Молодое хорошим не бывает, — Андрей высоко поднял край машиной футболки: сжав один сосок, быстро, с нажимом лизнул другой. — Мариам, все, я больше не могу! Либо раздевайся, либо поехали ко мне.
— А тебя не останавливает, что я молодая?
— Ты — исключение из правила. Очень молодая, но очень хорошая, — усмехнулся мужчина и потянул ее футболку еще выше.
— М-м… Закрой дверь, — хрипло, со стоном попросила Маша.
Нагорный запер внутренний замок. To, что сюда может ворваться Стас или кто-то другой, его мало волновало. Если он и падет в глазах старого товарища, то не станет переживать об этом. А вот то, что Мариам может опять исчезнуть, его беспокоило. И пока он может удержать ее возле себя, этим надо пользоваться.
— Походно-полевые условия тебя не смущают?
— Нет, мои демоны любят такие условия, — сбивчиво ответила девушка, расстегивая на Андрее рубашку.
— Я так и знал…
Он не смог договорить, потому что все мысли были снова снесены напором девушки. Она принялась стягивать с себя узкие джинсы. Эта спешка выглядела дико возбуждающе! При нескромном опыте общения с женщинами всех возрастов и уровней раскованности он ни разу не видел такой настоящей, непричесанной страсти. Ей было наплевать, что он подумает о ней, станет ли осуждать за минет в подсобке или быстрый секс на столе. Она хотела и брала. Такое поведение, с одной стороны, было присуще мужчинам, но, с другой стороны, сами мужчины решили, что это их норма, лишив женщин этого права — права на честность в сексуальных отношениях. Андрей не был ярым сторонником феминизма, эмансипации и каких бы то ни было других социальных движений. Он был просто благоразумным, трезвомыслящим человеком, имевшим свое мнение о том, как могут (а не должны) складываться отношения двоих. Свое представление имела и Мариам. И это ему импонировало.
А вот то, что она раздевалась сама, ему совершенно не импонировало. Это должна быть его привилегия. Просто потому что он этого хочет. Безо всякого сексизма. Мужчина остановил ее и сам потянул с девичьих щиколоток джинсы. Вместе с ними слетели балетки, а следом — трусики.
*«Господи, помоги мне выжить среди этой смертной любви» — граффити Дмитрия Врубеля, созданное в 1990 году на Берлинской стене. Граффити изображает поцелуй Леонида Брежнева и Эриха Хонеккера.
ГЛАВА 14
Андрей потрясающе целовался! Он не спешил, как это делала Мариам, а по-настоящему наслаждался моментом. Да так, что Мариам начинала чувствовать себя самой желанной женщиной в мире.
Сейчас мужчину интересовало все ее тело, и это сильно отличало его от всех предыдущих партнеров: она с замиранием сердца следила за тем, как он ее исследует. Пальцы коснулись скулы, мягкой кожи за ушком, ямочки на шее, плеча, погладили живот, нарисовали узор на колене, дотронулись до каждого пальчика на ноге.
Антикварный шкаф, стоящий у стены прямо за спиной Андрея, давал Маше возможность посмотреть на них со стороны. Обнаженная девушка и полностью одетый мужчина — фантазия родом из порнофильмов. Но ее такая несправедливость не устраивала: она расстегнула пуговицы на рубашке Нагорного и с удовольствием погладила его грудь. Андрей был не в том возрасте и не тех интересов, чтобы проводить много времени в спортзале. У него было нормальное, здоровое мужское тело, которое хочется трогать и целовать, а не разглядывать с точки зрения симметричности мышц. Мариам не разделяла пристрастий своей сестры к перекаченным фраерам из фитнес залов. Они ей казались чрезмерно сосредоточенными на красоте телесного, в то время как ее интересовало духовное.
Андрея же в данный момент занимало именно телесное. Когда охотник загоняет дичь, его глаза начинают гореть неестественным, животным огнем. А Мариам была та еще дичь! Девушка неловко спрыгнула со стола (оно и понятно: где ловкость, а где Маша) и легла на него животом.
Если бы профессор ее не поймал, она бы с той же "грациозностью" вынуждено прилегла бы на пол (читай расстелилась бы на привезенном режиссером из Турции ковре). Но Андрея бы и такой расклад устроил. Главное, чтобы был доступ ко всем жизненно необходимым ему местам. А ему были необходимы все места, что имелись у Мариам. Девушка выгнула спинку, чувствуя, что мужские руки погладили ее ягодицы, перешли на спину, добрались до лопаток, шеи, затылка. Она послушно повела головой, позволяя гладить себя по спутавшимся волосам. В ее бедро упиралось доказательство того, что она все делает правильно. Андрей покрыл поцелуями ее спину, будто зная, что это ее главная эрогенная зона: кожа кольнулась мурашками, отвечая на ласку.
— У тебя есть презервативы? — Маша всегда была нетерпеливой любовницей.
— До знакомства с тобой я их с собой не носил. Теперь — постоянно, — хрипло усмехнулся Нагорный, снимая пиджак.
Маша наблюдала за профессором, прижавшись щекой к сукну. Он потрясающе сексуально выглядел в расстегнутой рубашке. На его шее висела цепочка с какой-то подвеской, на запястье — тяжелые часы. Металлический браслет звонко стукнулся о пряжку ремня, когда мужчина расстегивал брюки. Мариам завороженно следила за тем, как он раскрывает упаковку и надевает презерватив. Уже от одного этого зрелища она могла испытать оргазм. Это происходит с ней прямо сейчас! В каком-то диком угаре, как будто они настоящие влюбленные, укрывшиеся от чужих глаз в укромном месте. Девушка громко застонала, когда он вошел в нее, позабыв, где они находятся. Звукоизоляция — это последнее, что ее сейчас интересовало. Андрей закрыл ей рот поцелуем, вжимаясь в ее спину грудью. Эта приятная тяжесть и полное отсутствие между ними преград очень возбуждали. Колючее сукно больно царапало соски. Будто почувствовав это, Андрей накрыл рукой ее грудь.
