Но это, пожалуй, все, что его заинтересовало в спектакле. В тексте пьесы чувствовалась борьба автора-рационалиста, который хотел объективности и той самой достоверности, и автора-творца, жаждущего образности и спецэффектов.
— С диалогами нам консультант помог. И с костюмерами, кстати, тоже поработала, — кивнул Стас. — Я не со всем согласен… Но она мне чертовски убедительно все объяснила.
На сцене дородная актриса поправляла на голове хитро повязанный платок. Ритмичный узор обрамлял подол тканого платья. Волосы прибраны, как положено: коса уложена полумесяцев надо лбом. Весь наряд будто был снят с музейного манекена, однако, после над ним поработал современный модельер.
— Слушай, а хорошо, хоть и новодел, — Нагорный одобрительно кивнул. — Откуда консультант? Ваш, местный?
— Нет, из Управления культуры. Я ей предлагал косу подлинное да потолще взять. Но мне сказали, что это лишнее… Слушай, Андрей, у нас после спектакля небольшой сабантуй намечается, по поводу премьеры. Там автор пьесы будет, сценарист, актеры, пара спонсоров театра… В общем, все, кто имеет отношение к появлению спектакля. Приглашаю! Только я перед этим делом съезжу домой, машину поставлю. Дождись меня, пожалуйста, в моем кабинете. Я тебе ключ оставлю.
В антракте публика устраивала променад, как говорится, от буфета до туалета. Молодежь не отнимала от лица смартфонов, а представители старшего поколения традиционно фотографировались на фоне наряженной в фойе елки. Профессор встретил студента Михайленко, который еще раз подтвердил, что Марии Владимировны, чтоб ей пусто было, в театре нет.
В середине второго акта Андрея начало отчаянно клонить в сон, и он решил, что хрен бы с ним со Стасом и его коньяком. Опять все одно и то же. Надоело.
Но зрителем Андрей был воспитанным, поэтому досмотрел спектакль до конца, но ограничился одной серией оваций и отправился искать режиссерскую, где он оставил свои вещи. Выход с ложи бельэтажа располагался как раз за его спиной. Он спустился по лестнице, свернул в узкий коридор и увидел знакомый женский силуэт. Девушка повернулась полубоком, закрывая дверь, и сомнений не осталось. Это Мариам!
— Должно же мне было когда-то повезти! — воскликнул Андрей, глядя на девушку как на седьмое чудо света.
Шли последние минуты спектакля.
Маша замерла за кулисами, всматриваясь в сгустившуюся тьму. Рядом щелкнула дым-машина, и на сцену поползли седые облака. Когда бой бубна стал оглушать, актриса вскинула полные, покрытые хлопковой тканью руки и склонилась перед опустившейся к ней луной. Гул стих. Вдалеке, едва слышно, раздался крик птицы. На секунду все умолкло, а затем бубен снова начал свою монотонную работу. До финальной реплики героини оставалось пара мгновений. Кулисы опустели. Все задействованные в спектакле актеры уже вышли на сцену, встав плотной стеной у декорации в виде венца сруба. Техники приготовились давать дым. Театр замер в ожидании развязки. Маша окаменела, задержав дыхание.
Актриса опустила голову и глухо произнесла:
— Это было наваждение, ложь, тина, сумрак, лесной пал… Ничего этого не осталось, и уже никогда не будет вновь.
Пара секунд тишины и зал взорвался аплодисментами. Мария трогательно сложила руки на груди и улыбнулась стоявшему на другой стороне помощнику режиссера. Это была большая работа, и выполнена она была хорошо. Осталось чувство удовлетворения и легкая печаль: теперь спектакль будет жить своей жизнью, будто выросшее дитя.
Актеры вышли на поклон. Маша еще немного полюбовалась на них, усталых, но счастливых, и пошла к гримеркам. Все закулисные помещения были пусты, и ее шаги звоном отражались от стен. В узком служебном коридоре всегда мигала одна из ламп, а в сочетании с красными стенами это создавало атмосферу фильмов Линча. Позади нее раздался стук двери: Маша мельком глянула, отметив мужскую фигуру. И уже было пошла дальше, но замерла, услышав знакомый голос:
— Должно же мне было когда-то повезти!
Андрей Евгеньевич собственной персоной. Он в три шага преодолел расстояние между ними и теперь рассматривал девушку со смесью удивления и ликования во взгляде.
Девушка была все такой же красивой и все такой же незнакомой. Он не очень то преуспел в знакомстве с ней… На Мариам была очередная футболка с надпись. Сегодня — «Господи, помоги мне выжить среди этой смертной любви»*.
К не малому удивлению Маши профессор открыл своим ключом кабинет режиссера, возле которого они стояли, и увлек ее внутрь.
— Что ты делаешь?! — почему-то шепотом спросила Мариам.
— To же, что и ты пару недель назад.
— Сюда могут войти!
— На лектории тебя это не смущало, — усмехнулся Нагорный и, посадив ее на стол, наклонился к ее губам. — Можно? Очень хочется.
Сухая научная формулировка "выброс эндорфинов" не способна описать состояние Марии в этот момент. Андрей начал осторожно, нежно целовать ее, но скоро поцелуй перестал быть медленным и тягучим. Девушка уперлась в плечи профессора, понимая, что надо остановиться, иначе ее опять понесет…
— Ты был на спектакле?
— Нелепое стечение обстоятельств привело меня в театр, — со своей обычной иронией начал Нагорный, с трудом отводя взгляд от ее губ. — Я рассчитывал встретить здесь одного человека… Но встретил другого. Это, кстати, его кабинет. И спектакль по его настоянию я тоже посмотрел.
— И как тебе?
— Я впечатлен сценарием и костюмами. Так сложилось, что я равнодушен к актерской игре что в театре, что в кинематографе. Мне больше нравится наблюдать за ходом сюжета и отмечать мелкие детали, как работа костюмеров, гримеров, декораторов. И в этом спектакле все было идеально: сценарий добротный, одежда, декорации, предметы быта идеологически и исторически выверены. Стас, режиссер этого спектакля, сказал, что ему помог консультант по части исторической достоверности.
После этих слов у Маши чуть сердце не остановилось. Она подумала, что Стас назвал ее имя. Но, кажется, ей в очередной раз удалось остаться невидимкой.
— Задумка с бубном и рукава с птицами у блузы главной героини мне особенно понравились. Эти детали идеально соответствуют моему представлению о том, что есть настоящее искусство сцены.
Как же Маше хотелось крикнуть "Это я! Это я придумала! Я с трудом уговорила Стаса на эти рукава!", но в ответ она просто улыбнулась. Теперь к чувству, что работа была сделана хорошо, добавилось ощущение, что она была сделана будто под заказ, для удовольствия одного конкретного человека. И мысль, что их видение совпадает, грела Маше душу. Похвала от профессора заставила ее практически прослезиться.
— Может, стоит все-таки закрыть дверь на ключ? — она почувствовала, как мужские руки незаметно переместились с ее талии на бедра.
— Через десять минут хозяин кабинета вернется.
— А тебе десять минут не хватит?
— Мне в первую нашу встречу и двух хватило, — улыбнулся Андрей.
