понять свою дальнейшую судьбу, ерзая на железном стуле всем телом. На какое-то время в комнате воцарилась гнетущая тишина, прерываемая подрагивающим шипением ламп дневного света. Человек, сидящий на стуле, затих, ожидая своей участи, затем словно очнувшись, задергался, пытаясь вырваться из объятий, пленившего его стула и снова выдохнул в спину полковнику, замершим истуканом перед ним.
— Что происходит? Что со мной происходит?
Полковник развернулся к пленнику, в его глазах блеснула, отражаясь мириадами точек от ламп, влага, выдавленная организмом из слезных желёз, отчего он неловко махнул рукой по ресницам, отгоняя наваждение, связанное с безумной трагедией, начало которой, положил он сам.
— Ты умер, Игорь. — его голос, изменился до неузнаваемости, за это время, пока он осознал всю тяжесть случившегося за последние сутки.
Человек на стуле попытался встать, но его руки, пристегнутые наручниками, потянули его назад, он завертелся всем телом, гремя железом, сипя сквозь расширившиеся от ужаса ноздри, желая освободиться от оков, удерживающих его от безумного человека, в двух шагах от него. Не сумев совладать с собой, он зарычал, набухшая шея налилась тяжелой застоявшейся кровью, ногти впились в кожу, оставляя на своем пути узкие дорожки распаханной плоти, мышцы под кожей напряглись, вытянувшись стальными тросами, но через мгновенье обмяк, отвалившись на спинку стула бесформенным кулем. Полковник молча наблюдал за пленником, понимая что сил вырваться ему не хватит, ожидая момента продолжить беседу. Когда пленник затих, полковник качнул головой, разглядывая его с ног до головы, но кроме излишней бледности кожи, не мог найти никаких видимых признаков приписываемой ему всеми данными смерти. Игорь вдруг поднял голову и теперь, встретившись с ним взглядом, полковник понял, что эти глаза принадлежат кому то другому, из прошлой жизни, бывшему недавно живым человеком. Полковник инстинктивно отпрянул, в его руках блеснул тонкий длинный стилет, выхваченный из рукава в потайном кармане и он выстрелив вперед рукой, как разжавшаяся от сильного давления пружина, до самой рукоятки воткнул нож в тело Игоря, точно пройдя между ребрами в левой стороне груди, почувствовав ладонью, как острие с силой вошло в металлическую спинку стула, сломавшись кончиком от удара. Пленник от удара свалился на спинку всем весом, но прикрученный к полу стул, под давлением устоял, погасив в себе инерцию удара. С изумлением, полковник вдруг понял, что сидевший перед ним человек, с бесконечно черными глазами, восковой кожей и торчащим прямо из сердца стилетом, с равными условиями может называться как живым, так и мертвым, если от разорвавшего сердца оружия, абсолютно ничего не изменилось и Игорь сидит перед ним, переводя взгляд с ручки стилета на полковника и обратно, не в силах вымолвить ни слова.
— Что со мной? — заревел пленник, с ужасом осознавая страшную правду слов полковника, а тот не в силах совладать с собой, кинулся к двери, забарабанив по ней что есть силы, понимая всеми фибрами души, какая беда нависла над всеми ними.
45
За прошедшие пять дней, с того момента, как экспедиция Громова покинула ледовую станцию и отправилась в сторону большой земли, загрузившись в единственный оставшийся на ходу топливозаправщик, Андрей мучительно пытался восстановить в памяти все события, произошедшие с ним за последнее время. Из потаенных глубин мозга, всплывали картинки, суть которых была понятна только ему. Разрозненные воспоминания склеивались в одну невероятную по своей сути историю, начало которой положила встреча с подземным озером. Но все что следовало за этим событием, начисто стерлось из его памяти, вплоть до пробуждения под наблюдением лечащего его Кольки. Со слов коллег по экспедиции, в то время, пока Андрей находился в коме, на острове прибыл самолет от руководителя экспедиции Зуева, с пилотом которого, была передана колба с материалом, найденным в кармане у Громова. Разбившийся снегоход Громова, нашли недалеко от норвежского лагеря, который он судя по всему посетил, отправившись туда из стен лабораторной базы, стоявшей на краю защитной оболочки. Возможно, что материал, переданный на исследования Зуеву, был обнаружен Громовым под защитной оболочкой, но с такой же уверенностью можно было утверждать, что его ему отдали на норвежской станции. В чем Андрей был уверен наверняка, это в том, что пробирка с жидкостью, найденная в лабораторной кювете, была спрятана им лично, после посещения подземного озера, а жидкость внутри пробирки, была взята именно оттуда. Поначалу у Громова возникло желание рассказать друзьям о находке, но спустя какое то время, он решил самостоятельно доставить ее в Москву Зуеву, чтобы раз и навсегда положить конец разговорам о своей профпригодности. Тем более что ему самому хотелось принять участие в исследовании материала, который кто то постарался так тщательно укрыть от посторонних глаз на затерянном, необжитом острове. Он провел рукой по внутренней поверхности арктической куртки, стараясь не привлекать внимания, там, где находилась спрятанная в потайной карман пробирка и почувствовав тепло, проникавшее через стекло, успокоено растянулся на короткой задней полке. Рядом с ним в темноте мирно посапывал Алекс, спавший с самого начала пути. Генка и Колька по очереди вели топливозаправщик, меняя друг друга и беззлобно подшучивая над пассажирами, которыми они считали Андрея и Алекса. Громов, понимая какую ответственность взвалили на себя эти двое, двигаясь по непролазной снежной целине, предчувствуя сложнейшую переправу через размытые льды пролива, старался не мешать им, передав полномочия о принятии решений в руки Генки.
Надрывно гудя мотором, тяжелая машина пробивалась сквозь снежные наметы, расчищая себе дорогу приваренным к носу металлическим щитом, огромные колеса, обмотанные цепями, вгрызались в снежную корку, метр за метром приближая уставших членов экспедиции к единственному крупному в этой местности городу, имевшему железнодорожную станцию и связь с Москвой. Расположившийся на краю материка Октябрьск ставил точку в их длительной экспедиции, но оставшийся путь до города лежал по ненадежным весенним льдам пролива, через которые никто, кроме местных жителей на легких санях не путешествовал, опасаясь непроходимых торосов, ледяных трещин и провалов, присыпанных снегом. Подобравшись к краю берега, Генка, ненадолго притормозил, оглядев цепким взглядом встревоженных товарищей и неловко осенив себя крестом, прибавил газу, стараясь с разгона преодолеть талую воду, скопившуюся в районе паковых льдов. Придерживаясь скорости, топливозаправщик завилял между вздыбленными ледяными вершинами, столкнувшихся и замерзших в таком состоянии льдин, взметая в воздух брызги подтаявшего снега. Это был путь в один конец и это понимал каждый из находившихся в кабине людей, одно неверное движение, одна незамеченная расщелина и машина под собственным весом за секунды уйдет на дно, увлекая за собой людей, без шансов на спасение. Через пару часов дерганого движения, напряженность немного спала и
