Павел тоже выпил немного. Его фужер наполовину полон, во мне половина бутылки.
А когда так много, то я начинаю зажигать звёзды!
Медленно отходило всё случившееся на задний план. Я резко молодела, «красивела», набиралась смелости. И тянуло меня на приключения. В прошлый раз моя пьянка закончилась сексом с Пашей, теперь меня понесло в клуб.
Я там не была очень давно, пожаловалась на это своему спонсору, и вот сквозь муть сознания светящиеся огни, шум и пруха.
Офисную блузку я расстегнула у ворота, завязала в узел на талии и пошла танцевать.
В зале было полно народа моего возраста и даже старше. Это хороший клуб, малолеток не было видно. Возможно, поэтому время от времени играла музыка десятилетней давности, и под неё зажигали сильнее всего.
Паша завис у барной стойки, и я, погружаясь в танцы, иногда вздрагивала, вспомнив, что пришла с ним. Кидала хозяйственные взгляды в сторону любовника.
Вначале Панька беседовал с барменом. Потом к нему клеились какие-то девки. Я почувствовала ревность, но только от Паши отвернулась, забыла об этом. А когда в следующий раз взглянула на стойку бара, мой мужчина уже сидел с какими-то накачанными пацанами, и что-то им втирал на пальцах.
Это, видимо, местные культуристы, нарвались на тренера.
Мелькали огни, летали лазерные лучи. Я влилась в какую-то компанию, и совершенно случайно поддержала пьяную девушку, когда она собралась падать.
Она выше и шире, разит водкой и духами. Платье слишком короткое, грудей слишком много в широком вороте. Краска вся поехала, красный рот перекосило.
Почему-то напомнила мне Катю Еланину. Нескладная и очень боевая. По пьяни все образы как-то смываются, и я девушку не только поддержала, но и к себе прижала, хотя по сравнению с ней тощая и слабая.
Незнакомка меня прихватила за шею и попыталась станцевать Канкан. После этого все её друзья подумали, что мы вместе.
С этой алкоголичкой мы даже сходили в туалет, где она поплакалась и сказала, что парень ей изменил. Я стрельнула у неё сигарету и накатили слёзы. Сигарету нечем было прикурить, так что я курила так, без огонька.
— Козлина, — всхлипывала я. — Тварь! Что ему было нужно?! Почему мы нарываемся на таких подонков?
— Ты меня понимаешь? — смотрела на меня подруга по горю.
— Мне муж изменял, я развелась с ним.
— Я херею, — с сочувствием заявила она.
Мы вышли с ней, покачиваясь, из женского туалета и уткнулись носами в широкий торс Павла.
— Мужчина, — расплылась в улыбке моя новая безымянная знакомая. — Огонька не найдётся.
— Он не курит.
— Откуда ты знаешь? — заплетающимся языком спросила девушка.
— Это мой… Любимый.
— А бывший муж?
Я вздохнула и отвернулась, чтобы подумать, что ответить. И взгляд мой не то чтобы врезался, ошпарился на парочке в конце коридора, за дверью в мужской туалет. Освещение там было слабое, горел голубой фонарик. Но перепутать Костромина, я бы ни с кем не смогла.
Я же подумала, что это пьяный бред.
Не поверила!
Протёрла глаза.
Глянула вглубь коридора.
Там стоял Максим Костромин и целовал Анну Матвеевну.
На нём рубашка тёмно-серая, его любимая, ворот расстёгнут. Брюки чёрные за тридцать тысяч рублей, ботинки брендовые. На левой руке золотой браслет с часами. Между прочим Швейцарскими.
Анну Матвеевну я сегодня видела на планёрке с утра. Волосы распущены, платье по колено бледно-желтого цвета и высокий каблук туфель, хотя на улице минус тридцать. Со сменной обувью пришла или на машине прямо ко входу клуба подъехала.
Это заведение Кате Еланиной не принадлежало. Что её сводная сестра здесь делала… Неужели тайно встречалась с Костроминым?
— Пань, — я дёргала любимого за рукав кофты, когда моя случайная знакомая строила ему глазки с потёкшей тушью и висла у него на шее.
— Вель, мы сейчас уедем…
Он тоже замер, потому что в это сложно было поверить.
Моя попа танцевала отдельно от всего тела под звуки доносящиеся из основного зала. Алкоголичка была Пашей скручена по рукам и поставлена впереди нас, она тоже крутила попой.
И вот такой компанией мы замерли у туалета, глядя, как мой бывший козлина изменяет своей молоденькой овце.
Было в этом что-то таинственное. Спрятанное от меня. И мороз по коже от того, что я была пешкой в чужой игре чувств.
Я подбирала слова, чтобы крикнуть хоть что-то, но хлопала ртом как рыба.
— Это кто? — спросила деваха рядом, уже не пытаясь выкрутиться из Пашиных рук.
— Муж изменник. Только мой.
— Давай его отметелим, — предложила она. — У меня кастет с собой, из пластика, не пропустили бы с оловянным. Но бьёт отлично.
— Пошли…
— Стоять, — Паша меня дёрнул за плечо.
— Ты не мужик! — крикнула моя новая знакомая, и я грозно глянула на него. — Ты должен был ему рожу разбить.
— Не можешь? — пьяно спросила я. — Тогда мы сами.
Я закатала рукава и собрала волосы на макушке, завязав их в тугой узел.
Почему он не набил Костромина? Почему не попытался ответить за меня? Эта мысль и на трезвую голову приходила ко мне. В моих коварных мечтах, Паша избивает Макса и кричит: «Ещё раз к моей женщине подойдешь, убью».
Ведь так в кино кричат, и в любовных романах так описываются сильные мужчины.
Этого я ждала.
Но не дождалась. А значит, сама всё сделаю. И если одна бы я не справилась, то воспользоваться случаем, и приобщить к мести случайную алкоголичку, показалось прекрасной идеей.
— А на утро ты мне что скажешь? — с умилением смеялся Павел.
В этот момент он не казался мне идеальным. Не сильным, не властным.
Я сама такой была!
Ударила кулаком в ладонь, и моя новая подруга потянула меня в сторону целующейся парочки.
— Спасибо за квартиру, — кинула я Паше.
Он тут же выловил меня за талию и потащил на выход…
А я видела, как моя боевая подруга подходит к Костромину. У него такое лицо… Я только в первый год нашей совместной жизни такую мину видела. Довольный, осоловелый. Меня заметил, немного побледнел, а в синем свете фонаря – мертвецки.
Моя алкоголичка без слов подошла ближе и кастетом зарядила Костромину в рожу, я так поняла удар у неё серьёзный в связи с тяжёлой весовой категорией. Макс не устоял на ногах и, пошатнувшись к стене, упал на пол.
Паша ржал, я ржала.
Это была шикарная концовка пребывания в этом клубе!
