class="p1">Мой Шон…
— Нет! Твари! Ублюдки! Мрази! Я вас уничтожу! Я вас всех перережу! Вы сдохните! Сдохните к черту!
Но моих криков никто не слышал. Может, они слышали, но совсем не обращали внимания.
Все шестеро сосредоточились на трупе Шона. Колин, Грегори и Орабелла повыскакивали со своих мест и бросились к телу Шона.
Орабелла вопила, плюясь гнойной слизью:
— Сердце! Оно мое! Мое! Отдайте мне его сердце!
Шестерка монстров набросилась на обезглавленный труп. Я слышала мерзкие звуки: они рвали его на части голыми руками. Кусали. Ели. Глотали. Отрывали одежду. Раздирали кожу. Грызли руки, ноги. Разрывали кожу на теле.
Пробивались к сердцу…
Во все стороны брызгала бурая кровь и куски плоти.
Шон…
Мой Шон…
Я выберусь. Я сделаю это ради нас. Я спасусь так, как ты этого хотел. Я отомщу им за тебя.
Они сдохнут.
Обещаю.
Пока все отвлеклись, я вернулась к своему побегу. Толкаясь вперед, я приближала себя к краю стола. Немного. Но приближала.
Время от времени я смотрела на тварей — они продолжали грызть тело Шона.
Я должна воспользоваться предоставленным мне временем и сделать все возможное.
Отталкиваясь ногами от пола, я допрыгала на стуле до крышки стола. Превосходно. Нож. Нужно его взять. Руками точно не достать. Остается только пробовать сделать это ртом.
Я наклонилась вперед. Край стола уперся в грудь. Я тянулась изо всех сил. Нож лежал рукояткой в мою сторону.
Твари все еще разрывали тело Шона. Но скоро они закончат и займутся мной. Они хотят сделать меня одной из них.
Ничего у них не выйдет!
Нож… вот он, совсем рядом. Еще чуть-чуть…
Я дотянулась. Обхватила самый кончик рукоятки зубами и осторожно потащила к себе.
Приблизив нож, я смогла крепче взять его в рот. Что теперь? Нож у меня во рту и…
Выпал.
Коленки!
Черт!
Успела.
Я сдвинула колени и не дала ножу упасть на пол. Это был бы настоящий провал. Нож упал лезвием вниз и оставил кровавый порез на левом бедре. Рукоятка прижалась к ручке кресла.
У меня есть шанс дотянуться до него и взять в руку.
Я смогу… вот так, еще немного.
Подтолкнув нож к руке легким движением тела, я схватила его пальцами.
Дыши… только спокойно. Он не может упасть сейчас. Нужно взять его крепче.
Медленно и осторожно перебирая пальцами, я наконец взяла нож в кулак. Крепко держу его. Что дальше?
Лезвия не хватает… нож не достает до второй руки. Нужно как-то резать левую, в которой я его держу.
Пришлось снова извращаться и переворачивать нож лезвием к себе. Так мне удастся разрезать веревку на внутренней стороне. Нужно резать сильнее…
Я не могу разрезать веревку, не поранив кожу. К черту! Я режу.
Режу себя. Режу веревку.
Кровь…
Плевать!
Лишь бы они не заметили раньше времени…
Еще едят. Отлично. У меня есть немного времени. Только ты освободить одну руку, а там спасение ждать себя не заставит.
Стиснув зубы, я продолжала резать веревку, причиняя себе невероятную боль. Жесткая веревка. Черт. Надо быстрее. Пора торопиться.
— Сердце! — раздался дикий вопль.
Я машинально подняла взгляд.
Орабелла вскарабкалась на стол, держа в руках еще пульсирующее сердце Шона.
— Оно мое! Моя сладость! Моя нежность!
Благо, она стояла спиной ко мне. Я видела, как Орабелла надкусила сердце, словно яблоко, и начала его интенсивно прожевывать.
Какая мерзость!
Веревка… я разрезала!
Отлично!
Так, спокойно. Теперь остается избавиться от второй и…
Орабелла повернулась.
Прожевывая сердце, она тупо смотрела на меня, пока не поняла, в чем дело.
— Беглянка! — взревела старуха.
Черт! Черт! Черт!
Она привлекла внимание остальных. Ко мне повернулись мерзкие окровавленные морды.
— Не дай ей уйти, мама! — рявкнула Изабелла.
Закинув остатки сердца в рот, Орабелла опустилась на стол и встала на руки и на ноги, как дикий зверь.
— Никуда ты… не уйдешь… мерзавка…
Руками старуха раздвигала горы объедков.
— Ты наша!
Она дико взревела и помчалась на меня, перемещаясь по крышке стола на руках и ногах.
Я с усердием пыталась разрезать веревку на правой руке. Держать нож было больно — левая руках в кровавых порезах.
Черт!
Враг приближался.
Только бы успеть, только бы успеть…
Веревка не поддавалась! Проклятье!
Орабелла, сумасшедшая старуха, съевшая сердце моего жениха, неистово мчалась на меня, словно адская псина.
С ее лысой головы сыпались тараканы. Лицо измазано кровью. Кожа в шелушащейся чешуе, из-под которой вытекает гной.
— Стань одной из… Грейтсов…
Она прямо передо мной… сейчас схватит… веревка… еще надо резать…
И я выставила левую руку с ножом вперед, зажмурив глаза.
Все застыло.
Я не сразу поняла, что именно случилось.
Открыв глаза, я увидела кровоточащую шею Орабеллы. Лезвие ножа прошло насквозь ее шеи. Старуха зависла передо мной на коленях с приоткрытым ртом, в котором я разглядела остатки не пережеванного сердца.
— Нет!
Раздался крик Изабеллы.
— Ты убила мою мать! Мразь!
Она уперлась двумя руками в край стола и обратила свой гневный безумный взгляд на меня.
Я тяжело дышала, не в силах поверить в случившееся. Я потянула руку на себя — лезвие ножа вышло из плоти Орабеллы. Старуха повалилась замертво прямо передо мной, распластавшись на столе среди зловонных объедков.
Пора бежать.
Я сделала последний взмах ножа и рассекла остатки веревки, освободив вторую руку.
Старуха уже мертва…
На одного Грейтса стало меньше. Надеюсь, я сделала хорошее дело.
Месть не вернет мне Шона, но это сладостное чувство… стоит того.
— Кто следующий, ублюдки?
Глава 11. Кошмары наяву
Энтони колотил стену.
Он ударял снова и снова, а костяшки пальцев пульсировали от боли и кровоточили.
Стиснув зубы, превозмогая боль, он наносил новый удар за ударом, разнося по дому гулкие глухие звуки.
В каждый удар Энтони Эрнандес вкладывал всю злость, всю ярость, всю боль, все отчаяние и всю пустоту, скопившиеся в нем за последний день. Он долго сдерживал себя. Долго не показывал никаких чувств, связанных с потерей Мисы. И теперь весь его ожесточенный, расколотый утратой, дух вырвался на волю.
А в голове колоколом бил один единственный вопрос:
— Почему?
И на него не существовало ответа, к которому Энтони так отчаянно стремился.
Нельзя получить то, чего нет в природе.
— Почему?
Удар.
— Почему?
Еще удар.
— Почему?
Он кричал.
— Почему?
Он рвал голосовые связки, и его крик был слышан далеко за стенами дома.
— Почему?
Удар. Удар. Удар. Удар.
Из рук хлестала кровь, отпечатываясь на обоях треснувшей стены.
Левой, правой. Он повторял снова и снова, набирая темп. Левой
