высота была уже слишком мала, и его тоже не стало…
Бой все разгорался. Испытанный прием бомбометания с малых высот и на этот раз оправдал себя — часть кораблей противника пошла на дно. То здесь, то там от места боя уходили, вспенивая волны, горящие вражеские суда…
После окончания операции наши вернулись на аэродром. Удальцов доложил командиру дивизии о гибели Степаняна, но никто не хотел этому верить. С аэродрома до самого утра не уходили летчики, механики и техники. Они не верили, что Нельсон погиб.
Верить не хотелось. Нельзя было поверить. Нельсон и смерть — оба понятия казались совершенно несовместимыми. Настолько жизнеутверждающим был этот обаятельный человек, что представить его мертвым было невозможно. А потом — как теперь будет жить полк без своего командира? Есть люди необходимые, без них просто нельзя.
Степанян мог быть суров, порою резок, и в то же время он был как-то по-детски добр и отзывчив. Говорят, глаза — зеркало души. В больших темных глазах Степаняна можно было увидеть его душу — так открыто и честно смотрел он на мир. А смеялся он так, как могут смеяться только очень хорошие люди, — громко и заразительно. Он всегда был с людьми, подтверждая мудрую пословицу, что «хороший человек один не живет, к нему всегда люди пристанут».
Здесь, на фронте, не раз и не два приходилось молча провожать взглядом адъютанта, уносящего вещи погибшего. Не раз и не два приходилось всем вместе сочинять письма, которые несли беду в чужой дом и ломали чужие жизни. Все это приходилось делать — шла война. И к этому не то чтобы привыкли — к такому не привыкают, — но принимали как неизбежное. Но сейчас, когда стало известно, что Степанян не вернулся, поверить не мог никто.
— Этого не может быть, он должен прийти, — твердили многие. — Степанян не может погибнуть!..
Но, увы, и утро не принесло никаких добрых вестей. Пришлось поверить в горькую правду…
Почти две недели полк не мог нормально летать, к полковому фотографу установилась очередь за фотографиями Нельсона, которые летчики брали с собой в самолеты и вешали над своими койками в общежитии. Товарищи поклялись жестоко отомстить врагу за погибшего друга и командира…
Операция под Либавой дорого обошлась врагам. В сводке Советского информбюро от 16 декабря 1944 года сообщалось:
«Локация Краснознаменного Балтийского флота 14 декабря наносила удар по транспортам противника в порту Либава. В результате бомбардировки потоплено 6 немецких транспортов водоизмещением 24 000 тонн и поврежден один транспорт водоизмещением 5000 тонн».
23
Прошло некоторое время, и снова жизнь полка вошла в привычную колею. Летчики-степаняновцы, как и вся Советская Армия, стремились побыстрее добить бегущих с советской земли фашистов. Но товарищам Нельсона предстояло выполнить еще один очень важный и тяжелый долг. Надо было послать письмо его родным и сообщить о случившемся. У этого письма было много авторов, был среди них и Николай Васильевич Пысин. Он не мог не написать несколько слов, ведь он тоже был там, под Либавой, где штурмовики 8-го гвардейского полка отважно бились рядом со своими товарищами. Николай тоже видел, как падал в море горящий самолет Степаняна, и ярость от собственного бессилия перехватила ему горло. Пысин вспомнил, что Нельсон очень хотел послать сыну в подарок аккордеон. Степанян сам как-то говорил ему об этом. Искали аккордеон долго, наконец нашли — трофейный. И отправили его вместе с письмом, в котором рассказали мальчику, каким был его отец. К сожалению, как выяснилось уже много лет спустя, эта посылка так и не дошла до адресата. От Балтики до Ташкента, где находилась семья Степаняна, была длинная дорога, не раз прерывавшаяся отголосками военной бури. Так где-то в пути затерялся этот аккордеон и письмо, рассказывающее о последнем бое Настоящего Человека.
…Прошло четыре месяца. Большой срок, тем более на войне, и особенно тогда, когда близка победа. Наши войска ведут бои уже за пределами нашей страны. Освобождается Польша, затем Чехословакия. Бои идут на территории противника.
Враг познает горечь и унижение. Он уже не отступает, он уползает, злобно огрызаясь, цепляясь за каждый поселок, за каждый дом, за выступ на поверхности земли.
Советские войска ведут наступление на всех фронтах — это начало марша Победы.
Летчики-балтийцы тоже не отстают от других. Полк Степаняна действует в Германии, в порту Пиллау. Хотя нет уже с ними их славного командира, но полк продолжает его дело. О нем не говорят как об отсутствующем, он все равно рядом с товарищами. И это не пустые слова. Обратимся еще к одному документу тех лет.
Пожелтевшая и истершаяся на сгибах газета «Летчик Балтики». 21 апреля 1945 года. Суббота.
Четыре с небольшим месяца прошло с тех пор, как не стало Степаняна, но здесь на первой полосе — его портрет с надписью: «Дважды Герой Советского Союза гвардии подполковник П. Г. Степанян». Вся газета посвящена ему, и, что самое интересное, в ней говорится о Степаняне как о живом человеке. Пожалуй, стоит привести здесь несколько безыскусственных заметок, написанных его учениками.
Все эти заметки объединены одним заголовком, набранным крупным шрифтом:
«ОН УЧИТ НАС…
…Военной хитрости, точному удару».
На одной коммуникации наши разведчики обнаружили караван противника. Шестерка подполковника Степаняна вылетела на бомбоштурмовой удар. После недолгого поиска цель была найдена и атакована.
Маневр захода на цель был совершен так мастерски, что летчики до сих пор вспоминают: «Быстро ударили и так же быстро собрались и пошли домой…»
При отходе нам встретился еще одни караван противника. Что делать? Бомбы у нас израсходованы, боезапаса мало… Слышим по радио спокойный голос командира: «Внимание, приготовиться к атаке».
Пошли, обстреляли противника пушечно-пулеметным огнем и вернулись без потерь.
Во время разбора полета был задан вопрос: «Зачем мы пошли на этот караван?» Подполковник ответил:
— Нас Родина посылает в бой не любоваться противником, а уничтожать его, и если у нас кончились бомбы, то были снаряды и пули. Мы их и должны были использовать.
На одном из островов в Финском заливе батареи противника мешали высадке нашего десанта. Вылетели мы парой о этот район на барраж.
После четырех заходов на цель у меня осталось боезапаса только на случай встречи с вражескими истребителями. Но в это время наши корабли подошли к берегу и начали высадку десанта, и невдалеке опять начала стрелять батарея. Командир повел в пятую атаку. Растратив весь боезапас, я решил, что сейчас пойдем домой. Но командир заходит еще и
