встречу я не заметила, что уазик так захламлён, зато сейчас, при свете дня это прямо таки бросалось в глаза. Чего здесь только не было: мотки пеньковой верёвки, крюки, покрытые ржавчиной, мешки с неизвестным содержимым, бутылки с водой. Почему-то я решила, что в них именно вода, и скорее всего, святая. Всё разбросано как попало, но казалось, доктору это ничуть не мешало.
Порывшись всё в том же чемоданчике, как оказалось, он был коричневого цвета, и, выудив из его недр какие-то бумажки, Носатов посмотрел на нас.
— Не знаю, кто такой этот Кривонос, но про ритуал он вам не соврал.
— То есть, если у стратилата всё получиться, то он сможет спокойно разгуливать на освящённой земле? И крест ему будет не страшен? — Юрка выпучил глаза.
— Если провести ритуал по всем правилам, то да, — Носатов уставился в свои бумажки, что держал в руках. — Для этого двенадцати пиявцам нужно собрать кровь двенадцати человек до последней капли.
— Подождите, подождите! Двенадцати? — перебила я. — Их же тринадцать!
— Тринадцать, — согласился Носатов. — Только вот тринадцатый пиявец должен быть кровным родственником самого стратилата.
Теперь пришёл мой черёд выпучить глаза.
— То есть, кто-то из пиявцев является родственником Скворцовой?
— Выходит, что так, — Носатов снова взялся за бумажки, исписанные угловатым и неразборчивым почерком. — Так вот, пиявцы должны собрать кровь двенадцати людей и отдать её стратилату в полнолуние рядом с освящённой землей. Возле церкви, например, или храма. Только вот на этот раз пиявцы погибнут все за раз, а не в течение года как происходило до этого.
— И родственник тоже умрёт? — спросил Юрка.
— Да, сразу все тринадцать, — подтвердил Носатов. Он убрал свои записи обратно в чемоданчик и внимательно посмотрел на нас.
— И с этими жертвами тоже есть небольшая загвоздка, — продолжил он. — Я тут по старым связям выяснил, что все погибшие люди родились тринадцатого числа, только…
— В разные месяцы, — закончили мы с Юркой в унисон. Испещрённое шрамами лицо Носатова дёрнулось. Нам явно удалось удивить его.
— Правильно, — он кивнул. — А вы то откуда знаете?
— У вас свои источники информации, а у нас свои, — заявила я, вспоминая круглолицего Ваню Мальцева, отец которого работал в милиции. Если бы Ваня не был таким болтуном, ничего бы мы и не знали.
— Ишь вы! — хмыкнул Носатов, но тут же принял серьёзный вид. — Шутки в сторону! Всего девять жертв, рождённых с января по сентябрь. Значит, пиявцам осталось заполучить кровь людей, рождённых тринадцатого октября, ноября и декабря.
— Ха! — нервный смешок слетел с моих губ. — Да в Куйбышеве может быть сколько угодно людей, рождённых в эти даты! И как нам их найти?
— В том то и дело, что никак, — устало произнёс Носатов. — Пиявцы получат свою кровь к восьмому числу, и мы не сможем им в этом помешать.
— Почему к восьмому? — напрягся Юрка.
— Потому что ближайшее полнолуние будет аккурат восьмого октября, — ответил Носатов.
У нас осталось катастрофически мало времени!
Тот же день, 22:05.
С Тишкой сегодня происходит что-то странное. Весь вечер шипит, аж шерсть вздымается, и выгибает спинку дугой. А когда к нему подошёл Сашка, котёнок убежал, и спрятался под кровать родителей. Когда я уходила в свою комнату, он так и не выбрался оттуда. Интересно, что с ним приключилось?
Запись сделана 03 октября 1986 года.
Пятница, 23:55.
Вот и произошло то, чего я так сильно боялась. Не пойму, как же так вышло? Ну как так получилось? Ведь я была внимательной, и, как мне казалось, всё предусмотрела наперёд. Выходит, что это не так. Ну и дура же я! А стратилат оказался хитрее.
Ладно, уснуть у меня всё равно вряд ли получиться, так хоть запишу.
Сегодня часов в семь папа с мамой отправились в Дом офицера на какое-то торжественное мероприятие, и, сказав, что будут поздно, велели ложиться спать без них. Разумеется, меня оставили за старшую.
Остаток дня пролетел незаметно. Сгустились сумерки. С трудом уложив Сашку, который весь вечер вёл себя беспокойно, я тоже забралась в кровать, но сон не шёл. Тревожные мысли не отпускали, и я вся извертелась под тёплым одеялом. До восьмого октября оставалось так мало времени, и с приближением этой даты, мне становилось всё страшнее. Какой план был у Николая Степановича? Что он задумал? Как собирается обезвредить Скворцову? Нам с Юркой он толком ничего не объяснил, и это незнание сводило с ума. Вдруг что-то пойдёт не так? Конечно, мы с Юркой сумели устранить на время некоторых пиявцев, но остальные продолжали разгуливать по школе. А ещё мне не давало покоя, что совсем скоро, возможно даже этой ночью, погибнут три ни в чём не повинных человека.
Наконец, сон стал потихоньку одолевать меня, но внезапно слабый, едва различимый стук заставил открыть глаза. Я нахмурилась. Что это за звук? Откуда он доноситься? Я прислушалась. Ничего. Вроде всё тихо.
Я снова прикрыла глаза, но монотонный стук повторился, уже чуть громче. Я приподняла голову от подушки, прислушиваясь.
Тук…
Тук — тук…
Тук — тук — тук…
В комнате было темно. Я поднялась с постели и подошла к столу, включив настольную лампу. Тусклый свет заструился по полу, по стенам и опустился на красные занавески, обрамляющие окна, заливая комнату алым.
Тук…
Тук- тук…
Тук — тук — тук…
Снова застучало, и я стала озираться по сторонам. Кажется, звук исходил с улицы. Словно в тумане, я подошла к окну, и, протянув руку, отодвинула в сторону плотную ткань занавески…
Никого.
Задёрнув занавеску, я обернулась, собираясь вернуться в кровать, но вместо этого вскрикнула. В дверном проёме вырисовывался тёмный силуэт человека. Свет, исходивший от лампы, вытягивал его тень, делая похожим на гигантское чудовище, распластавшееся по полу.
Сердце учащённо забилось, а руки похолодели.
— Сонь! — протянул знакомый голос, и, когда пелена страха спала, я сумела разглядеть Сашку. Ну конечно, это Сашка! А кому же ещё здесь быть? Мы ведь одни в квартире!
— Саш, ты чего не спишь? — сердито спросила я.
— Мне плохой сон приснился, — он прошёл в комнату, потерев глаза. — А теперь я не могу уснуть.
— Иди сюда, — я позвала его.
Саша послушался. На нём была пижама, верхняя пуговичка которой расстегнулась.
— Ну-ка, чего ты такой не опрятный? Дай застегну! — я присела перед ним на корточки, взявшись руками за полы рубашонки. Я уже собиралась застегнуть пуговичку, как вдруг поняла, что что-то не так. Я не заметила тонкой бечёвки у него на шее.
— Сашка, а где твой крестик? — обеспокоилась я, затем распахнула сильнее рубашку, но
