океане из света, боли, отчаяния, настоящей людской трагедии. Люди увидели их, увидели чёрных, липких, горбатых существ, которые точно также защищались от режущего света, громко крича от настоящей ненависти, голода, обиды и боли.
— Вот они… Демоны. Всё это правда, ад действительно существует, — раньше этот мужчина был атеистом, но сейчас обмочился при виде этого чудовища, этого монстра, нос которого заходил из стороны в сторону и почувствовал чей-то животный страх. Чудовище тронулось с места, всё ещё никак не привыкнув к незатихающему землетрясению, высоко прыгнуло и рухнуло аккурат на завопившего мужика, срывая ему голову с плеч и вгрызаясь в долгожданное аппетитное мясо.
Тряска прекращалась, только камушки падали с домов, которые всё же смогли устоять под этим натиском. Улицы потихоньку тонули в ночной темени, скрывая всех монстров, оказавшихся бок о бок с людьми. Столица чернела, чернели города, регионы, леса, поля. Демоны забирались на крыши, визжа от радости и запаха настоящей человечины, которой тут было пруд пруди. Пять световых столбов уменьшались, утончались, пока и вовсе не исчезли в этом ночном воздухе. Воздухе нового мира!
Пятиконечная звезда лишилась своей магии. Она перестала биться, словно сердце старого порядка, погибшего с приходом демонических уродливых созданий, которые своими липкими противными лапами оскверняли чудесные белокаменные столичные постройки.
Вот ради всего этого трудились все члены Плана. Ради этого мига, минуты, часа. Ради агонии Нижнего мира, ради смертей многих людей, не переживших работу Пентаграммы.
Весь мир утонул во тьме, в чёрной, беспросветной мгле и чудовищном гуле, до сих пор сотрясающем всё сущее. Красная земля виднелась тот тут, то там, да и кривые горы, мелкие пруды и целые демонические небоскрёбы из некой чёрной слизи распространились по всему Нижнему миру, навсегда разрушив его прекрасный ландшафт, испортив воздух, уничтожив сердце, делающее его тем миром, который любили и ценили все люди. Люди, не заслужившие становления пешками в чужих коварных руках. А короной нового прекрасного мира стало кроваво-алое светило, на которое выл каждый демон, облюбовавший крышу и размахивающий своими когтистыми лапами.
Конец света настал. Пентаграмма совершила свою работу, отыграла свой аккорд, самый главный и поворотный.
Саркис вовремя успел выбежать из шатающейся башни, которая дрогнула, раскололась и медленно ушла вниз, становясь грудой обломков, прикрытых от всего мира удушливым пыльным облаком.
— Это и есть тот самый рай, Демиург? Это и есть твоя цель? Урод, и где же ты сейчас находишься? Я не чувствую тебя, — принюхивался эдемский маг, вопросы которого тонули в ужасном крике демонов и отчаянном вопле людей; в ужасающем грохоте от падения всех пяти башен, всех пяти точек звезды, плавно рухнувших вниз; в звуках журчания странной, булькающей воды, наполненной клубящейся тьмой; под красным светом того солнца, что своим светом резало и отгоняло ночную тьму неба.
Желание Демиурга исполнилось. Мир переродился и уже не мог стать прежним никогда в своей истории. Демоны и люди освободились от оков Бога. Мир был свободен. Отныне все в нём были свободны.
***
Всё погружалось в хаос и анархию. В новом прекрасном мире Демиурга существовали только свобода, безнаказанность, тьма, красное светило, кривые, пугающие скалы и адские, алчущие крови создания. Новый порядок был воистину прекрасен. Это именно то, что так жаждали получить все участники Плана. Новое мироздание строилось воистину на совесть.
Деревня опустела. Её улицы заливала темнота и заполоняли горбатые, липкие твари, настоящие монстры, демоны, которым было не суждено вновь ощутить себя людьми, жителями Нижнего мира. Чудовища бродили по тихой деревне, громко клацая своими огромными челюстями да скребя землю длинными звериными когтями. Их рык слышала вся деревня, все оставшиеся в живых люди, сейчас притихшие в домах и молящиеся на Бога, умоляющие его о спасении. Они не хотели умирать, хоть смерть теперь пугала гораздо меньше новых монстров и нового мира, новой реальности.
Аделия, как и остальные, как мышка сидела в запертом доме с заколоченными окнами. Она сидела тихо-тихо, боясь даже шумно дыхнуть. Твари сновали около двери, женщина это чувствовала. А ещё она ощущала, как жарко становится в этом маленьком доме и проклинала всё то, что творилось снаружи уже около часа.
В тот момент, когда само время остановило свой ход, Аделия попивала чёрный чай с бархатистым вкусом, улыбаясь своим шаловливым мыслишкам. Снова она вспомнила Саркиса, эдемского мага, и сердце её запело, загорелось, как и в тот самый день, когда они точно также пили чай, наслаждались друг другом и мило беседовали. Она запомнила этот момент навсегда и даже собиралась забрать его с собой в могилу. По крайней мере обещала себе сделать всё возможное для осуществления подобной мечты.
Аделия пила чай, чувствовала его умиротворяющее тепло и улыбалась, вспоминая и попытки поцеловать его, такого сурового и неприступного, и попытки соблазнить его своими миленькими нижними губками, пытаясь подать это как шутку как проверку на прочность. На деле Аделия обманывала Саркиса. Она хотела его, она хотела этого именно с ним, и это был решённый вопрос уже через десять минут их знакомства.
Вот, снова зарделась и трогала вагину, начиная ублажать себя. Дурочка, влюбилась в него, в этого мага. Но а как было в него не влюбится? Суровый, сильный, в беседах даже приятный, довольно красивый. Красивый, как мужчина. Красивый, как защитник и щит. Женщина вспоминала его волосы, запах, эту уверенность и харизму, а парок над чаем всё ещё тонкой спиралькой взмывал к небу.
Чай остывал, когда всё началось. Когда дверь в её маленький домик шумно распахнулась, внутрь проник местный старик, обычно такой жизнерадостный и в приподнятом настроении, сейчас был взволнован, испуган, словно увидел ворота в ад. Позже окажется, что то ощущение было недалеко от истины.
— Что вы делаете тут? Вы вышли из дома на улицу в такую опасную минуту, так ещё и пришли ко мне. Почему вы не остались у себя…
— Тише, — шепнул старик, поднося к потрескавшимся губам дрожащий палец. Дрожащий точно так же, как весь их дом, вся земля, вся деревня, весь Нижний мир. Свечение становилось лишь сильнее и скоро вся комната Аделии утонула в ало-красном свете.
Старик почти ничего не объяснял, сбивчиво бормоча что-то непонятное да отдавая короткие приказы. В считанные мгновения они заколотили окна, заколотили крепко-крепко и комната сразу же погрузилась в кромешную тьму, заполонившую собой каждый угол, трясущийся от этого чудовищного землятресения.
— Теперь то ты мне всё расскажешь? Почему ты не остался в своём доме? С твоим сердцем не стоило так рисковать… — начала Аделия и её сразу перебили твёрдым, непоколебимым жестом.
