от знакомых до друзей, и чего-то большего?
— Я спрашиваю, потому что хочу знать, не слишком ли рано для одинаковых пижам. Если хочешь, чтобы я умерила энтузиазм, то просто скажи. Но только подумай, у Птички могла бы быть соответствующая собачья рубашка.
Я откидываю голову назад и смеюсь.
— Не думаю, что она на это согласится. И да, Айви, это слишком. Давай остановимся на одной чашке какао, одной елке и одной поездке на санках за раз.
Расположившись между моих ног на санках, она вжимается в меня, как будто это был не тот ответ, который она хотела услышать. Но я не могу отрицать, как приятно чувствовать ее так близко.
— Я спросила, потому что мне интересно, хочешь ли ты провести Рождество вместе. Я сейчас застряла здесь и не знаю, что делать. Куда идти.
— А как насчет дома?
— Я была в процессе переезда, когда отправилась в это дорожное путешествие. Сейчас Ники под водой, и я не знаю, как мне вернуться в Вайоминг.
Сегодня утром она одолжила мой телефон, чтобы позвонить в агентства по прокату автомобилей, после того как Мак сообщил, что не сможет приехать сюда, чтобы отбуксировать «Мазду», до Рождества. Слишком много машин незаконно припарковано на курорте, перед полосами пожарной безопасности и гидрантами, люди съезжают с дороги, и, конечно, он хочет получить выходной, чтобы побыть с семьей.
— Так ты хочешь провести Рождество вместе? — спрашиваю я, уточняя.
Она кивает.
Вместо ответа я целую ее. Мысль о нас пугает меня по мере того, как ее пребывание все продлевается и продлевается, и не потому, что я испытываю угрозу, задаваясь вопросом, не является ли она закоренелой преступницей. Скорее, я хочу, чтобы она осталась надолго. Айви каким-то образом прижимается ближе, наполняя меня теплом и связью, о которых я и не подозревал.
Даже при том, что не уверен, что готов окунуться в воды пижамно-рождественской открытки, я действительно хочу посмотреть, к чему это приведет.
А пока что я отталкиваюсь, позволяя саням свободно скользить вниз по склону.
ГЛАВА 11
АЙВИ
В канун Рождества мы с Лукой поехали в город, чтобы запастись продуктами, и потому что Фрэнки настояла на том, чтобы мы заглянули в семейную пиццерию. Когда я спросила, он сказал, что у нее есть свои причины.
Конечно, мой желудок сводит судорогой от страха снова столкнуться с Райфом. Разве ему не нужно быть где-то в другом месте? Преследовать других людей, которых можно обмануть или ограбить?
С другой стороны, я знаю, что он хочет убедиться, что моя сестра молчит. Или, в данном случае, я.
Пока едем по городу, я стараюсь внимательно следить за окружающей обстановкой, но это трудно сделать, когда на углу городской площади установлена карусель. Вместо лошадей, прикрепленных к разноцветным столбам, вверх и вниз скачут олени. Дети улыбаются и смеются, а родители фотографируют. Огоньки светятся, яркие бантики повсюду, а толпа окружает человека, создающего ледяные скульптуры.
Лука паркуется за магазином пиццы и пирогов.
— Помнишь мое вчерашнее предупреждение?
— Это лишнее, потому что твоя семья ‒ сплошной восторг.
Он гримасничает.
— Мама и папа ‒ это другая история. Плюс Томми, Бруно, Джио, Нико.
— Подожди, я насчитала только четырех братьев. У тебя их пять. Где еще один?
— Пауло пропал без вести.
Мое сердце разрывается. Возможно, это способствует той боли, которую Лука держит в взаперти, особенно после того, как он потерял своего лучшего друга, который был ему как брат.
— Как пропал?
Лука слегка качает головой.
— О, нет. Не так, как в военном определении «пропал без вести в бою». Скорее, он стал редко выходить на связь. Не знаю, что с ним на данный момент. — Его тон ледяной.
— Ну, я должна спросить, что привело твою семью сюда из Нью-Йорка, чтобы открыть такой уникальный ресторан? Пицца и пироги. Не думала, что эти два понятия сочетаются вместе, если только это не опечатка, означающая «пицца-пирог», а не соединенные союзом «и».
Словно благодарный за задержку с выходом из грузовика, Лука рассказывает мне о том, что у его родителей возникли серьезные финансовые проблемы.
— Потом была афера с лигерийским принцем, который вытащил из них кучу денег.
Интересно, не поэтому ли он так опасался, что я мошенница?
— У Томми, моего старшего брата, возникла дикая идея открыть пиццерию. Сказал, что мы все могли бы здесь работать, и мама с папой тоже были бы сотрудниками.
— Но разве они не на пенсии?
— Официально, да. Они не знают, что работают здесь. Видишь ли, дело в том, что они гордые и упрямые.
— А, теперь понятно, откуда в тебе это. — Я подмигиваю.
Лука поджимает губы, как будто хочет быть раздраженным, но знает, что я права.
— В любом случае, мы надеемся отчислять им часть прибыли от пиццерии без их ведома. Томми, Бруно, Джио и Нико ‒ единственные, кто технически работает здесь полный рабочий день. Я просто помогаю. Никакой оплаты не требуется.
— Как щедро с твоей стороны.
Он пожимает плечами.
— Это семья.
Я смотрю на свои руки, желая узнать, каково это, когда тебя так поддерживают и заботятся о тебе. Иметь островок безопасности, который означает, что, несмотря ни на что, мне есть к кому обратиться. Конечно, есть Айрис, но я всегда была той, кто заботился о ней.
— А что с твоей семьёй? — спрашивает Лука.
Приподнимаю уголок губ в извиняющейся полуулыбке.
— Рассказывать особо нечего. Но я еще не закончила свой допрос. Теперь я знаю, как пицца вписывается в головоломку, но что насчет пирога?
— А, это Мерили. Она и мой брат были друзьями в колледже. Так уж вышло, что у них обоих была назначена встреча с парнем, который сдавал это место в аренду. Он, должно быть, подумал, что их бизнес-планы были только наполовину продуманы, потому что сказал, что сдаст им это место только в том случае, если они согласятся заняться бизнесом вместе.
— Значит, это была счастливая случайность?
— Очень может быть. — Лука намекает, что Томми и Мерили встречаются.
Я вздергиваю брови.
— Ладно, теперь, зная предысторию, я готова.
— Не уверен, что я готов, — бормочет Лука, вылезая из грузовика.
Мы входим через заднюю дверь и проходим через кухню, которая находится в состоянии рабочего беспорядка. Миски, посуда и разделочные доски заполняют столы из нержавеющей стали. Несколько человек, которые выглядят как родственники Луки, суетятся туда-сюда.
Когда мы проходим через двойные распашные двери, дезорганизация сменяется организованным хаосом. С одной стороны прилавка образуется очередь, где на табурете за кассой сидит
