Стэн Моррис, задолжавший Джессу в покер, выбрался из прохладных полутемных недр «Приюта бродяги», снялся вместе с ним и опять скрылся в помещении, как крот, испугавшийся яркого света. Даже, Креветка Мэлоун прихромал сделать снимок: после того, как Джесс отдал ему деньги, он вернулся в меблированные комнаты и выглядел теперь почище и поздоровее. Трехразовое питание явно пошло ему на пользу.
Уилл Шортер подошел и плюхнулся на скамью рядом с Джессом.
— Не пора ли нам продолжить интервью, мистер Голт? — вежливо спросил он, вытирая шею большим носовым платком. — Весь город с нетерпением ждет завтрашнего выпуска.
— Ладно, стреляйте, — добродушно согласился Джесс.
— Хе-хе. — Уилл всегда смеялся перед тем, как отпустить шутку, опасаясь, что иначе до собеседника не дойдет.
— Я бы попросил вас выразиться как-нибудь иначе, мистер Голт. Когда вы говорите о стрельбе, я начинаю нервничать.
Джесс усмехнулся в ответ. Уилл весь день забрасывал его вопросами в перерывах между съемками, и отвечать на них оказалось совсем не так легко, как в прошлый раз. Джесс догадался, что кто-то, должно быть, нажал на Уилла Шортера-младшего, чтобы он не валял дурака и вел допрос пожестче. Скорее всего это был Уилл Шортер-старший.
Газетчик вытащил блокнот. Снял колпачок с самопишущей ручки, откашлялся. Бросил многозначительный взгляд на Нестора. Тот сделал вид, что его не касается, и навострил уши.
Уилл нахмурился и еще раз откашлялся, но Нестор остался глух. Наконец репортер пожал плечами и приступил к делу.
— Мистер Голт, многие люди спрашивают, как вам удалось столь чудесным образом исцелиться от ваших страшных ран. Всего три месяца назад, по сообщению оклендского «Курьера», вы были так тяжело ранены в правую руку, что заявили, будто собираетесь оставить профессию наемника. По вашим собственным словам, «повесить „кольты“ на гвоздь и уйти на покой».
Да, Уилл неплохо подготовил домашнее задание.
— А кто проявляет такой интерес к моим планам? — осведомился Джесс, прикидываясь возмущенным. — Вы хотите сказать, что кто-то считает меня лжецом?
— Нет, что вы! Нет-нет-нет!
— Мне бы очень хотелось знать, кто это? Пусть скажут мне все прямо в глаза.
— Да нет же, нет! Никто так не думает. — Уилл яростно откашлялся и развернул газетную вырезку, засунутую под страницы блокнота.
— Просто вот здесь, в «Курьере», вы говорите… — Он пробежал глазами заметку.
— Вот: «Рука прострелена на…» Наверное, вы сказали «навылет», но они тут почему-то поставили многоточие.
На этот раз ему пришлось самому смеяться своей шутке: Джесс даже не улыбнулся в ответ.
— Э-э-э… «Рука прострелена навылет. Я никогда больше не прикоснусь к „шестизаряднику“. Многие скажут, что мне повезло, но я так не считаю. Не знаю, где и когда, но точно знаю, как я умру: от пули, выпущенной кем-то, кто раньше меня сумеет вытащить и разрядить револьвер. Однако теперь мне придется заново подсчитать свои шансы…»
— Не только шансы, мне многое пришлось подсчитывать заново. Видите эту руку?
Джесс согнул и разогнул пальцы, повернул руку ладонью вверх, Потом вниз.
— Три месяца назад она была парализована. Но в газетах все переврали: пуля попала мне вот сюда, выше запястья, и прошла вот тут, как раз между этими двумя сухожилиями.
Он указал место, не закатывая рукав.
— Оказалось, что это временный паралич. Когда рана зажила, я восемь недель только и делал, что тренировался в стрельбе по мишеням. И знаете, я стал действовать еще быстрее, чем раньше. Если кто-то в этом сомневается, приглашаю меня испытать.
Джесс подпустил рыка в голос, но Уилл, кажется, ничего не заметил: он слишком торопился все записать.
— А что стало с человеком, который вас ранил? — задал он следующий вопрос.
— Я бы многое отдал, чтобы узнать ответ на этот вопрос.
— Похоже, он просто исчез. Вы знали, кто он, такой? Как его звали? Куда он делся?
— Думаю, сбежал от греха подальше и теперь прячется. Ему не удалось меня опередить: я обнажил ствол первым. Он сумел меня подстрелить только потому, что у меня барабан заело.
С этими словами Джесс выхватил из правой кобуры «кольт». Уилл и Нестор подпрыгнули от неожиданности. Он несколько раз крутанул барабан.
— Эта крошка меня подвела. Ее вины тут, ясное дело, нет. Я подал в суд на «Винчестер компани», разве я вам не говорил? Нет? Вот вам сенсация для вашей газеты: я покупал патроны сорок пятого калибра прямо на фабрике в Нью-Хейвене, штат Коннектикут, и видите, что случилось?
Он возмущенно покачал головой.
— А ну-ка покажите вашу руку, — сказал Нестор. — Шрам, наверное, здоровый.
Уилл поднял голову и насторожился.
— Ничего «здорового» в шрамах нет, и я не собираюсь ими щеголять. Мои увечья — это мое частное дело.
Уилл и Нестор продолжали пялиться на него.
— Это особенно не к лицу человеку в моем положении. И я говорю не только о своей репутации.
Джесс посмотрел на свою руку и медленным, полным драматизма жестом сжал ее в кулак.
— Да, этот шрам у меня не единственный, и других я тоже не показываю. Не знаю, как объяснить, чтобы вам было понятнее. Я мужчина. У меня есть… гордость.
Нестор торжественно и важно кивнул, крепко сжав губы в знак того, что он тронут, но по-мужски.
Уилл дописал до конца и поднял голову. Голубые глаза за стеклами очков смотрели доверчиво, как у новорожденного олененка. Он поверил каждому слову. Заглотил всю эту требуху и не поморщился. А ведь Джесс, открывая рот, не знал, что скажет в следующую секунду.
— Привет, мистер Голт!
Как раз вовремя, обрадовался Джесс, глядя, как маленький Хэм вприпрыжку несется к нему по тротуару. Потом он увидел, кто идет следом, и встал.
— Мне сказали, что вы делаете снимки, — воскликнул Хэм, запыхавшись и едва не налетев на Джесса с разбегу. — А можно мне сняться вместе с вами? Можно?
Одну руку Джесс положил на голову Хэму, а другой стащил с себя шляпу.
—Добрый день, мисс Макгилл. — Он послал ей самую неотразимую из своих улыбок.
— Как поживаете? Сегодня довольно жарко, хотя к вечеру, похоже, дождь будет. Ходили за покупками?
Наконец она все-таки вынуждена была остановиться: Джесс обрушил на нее столько слов сразу, что пройти мимо стало невозможно. К тому же ей приходилось удерживать на месте Хэма, а уйти без него она не могла.
— Добрый день, мистер Голт, — холодно обронила Кэйди. — Да, сегодня жарко.
В одной руке она несла большую шляпную коробку, в другой держала носовой платок и теперь воспользовалась им, чтобы утереть пот со лба и с верхней губы. На ней было очень скромненькое голубое платьице с маленьким фартучком и накрахмаленным белым воротничком (правда, совершенно размокшим от жары). Волосы перевязаны сзади белой ленточкой с бантиком. На вид ей можно было дать лет восемнадцать. Эх, если бы взять ее на прогулку! Прямо, сейчас: подхватить на руки, посадить на Пегаса и отправиться вместе с нею вскачь по берегу реки, обгоняя ветер.
